1.0 — создание файла Марсианский шпиён, декабрь 2009
Алекс Тарн
Chemotaxis
Фарс в двух действиях для пяти сперматозоидов и одной феминистки.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Амбал, сперматозоид.
Умник, сперматозоид.
Хитрец, сперматозоид.
Дебил, сперматозоид.
Верняк, сперматозоид.
Рачо-нивчо, феминистка.
На фоне пустой сцены — очень громкие звуки полового акта. Звуки нарастают, приближаясь к кульминации. Оргазм. На сцену кубарем влетают два сперматозоида — Амбал и Умник. Амбал — здоровенный, накачанный детина с обритой головой, в кроссовках, камуфляжных штанах и татуировках. Умник — хиловатый, лохматый интеллигент в круглых очках. В отличие от Амбала, который спортивно впрыгивает, спортивно катится по сцене и спортивно вскакивает на ноги, Умник влетает враскоряку, ушибается и встает далеко не сразу, сидя на полу и потирая ушибленные места.
Амбал.
Умник.
Амбал. О! Точно.
Умник.
Амбал.
Умник. Да я и не волнуюсь. Мне-то — до фени — подкинет… не подкинет… Миллионом больше, миллионом меньше — какая разница?
Амбал. А мне так нравится. Тепло, просторно. А где она, эта, как ее?
Умник. Кто?
Амбал. Ну… эта… которую надо отловить… как ее…
Умник. Яйцеклетка, что ли? Разбежался… Ты чего, думал, ее тебе так сразу и выдадут? Ее, браток, еще найти надо…
Амбал.
Сначала тихо, затем — с нарастающей силой — звуки нового оргазма. На сцену влетают трое — Хитрец, Дебил и Рачо-нивчо. Хитрец — плотно сбитый мужичок в сапогах, в куртке, с рюкзачком за спиной, встает сразу, настороженно осматривается и, убедившись, что непосредственной угрозы нету, начинает тщательно отряхиваться, присматриваясь к остальным. Дебил, не поднимая головы, проходит в угол, садится там на корточки и начинает сосредоточенно ковырять в носу, не обращая особого внимания на происходящее. Рачо-нивчо — коротко стриженная, одетая по-мужскому женщина, сидит, обхватив руками коленки, и исподлобья изирается вокруг.
Амбал. Здорово, братаны! Добро пожаловать в нашу… эту… как ее…
Умник. Дыру.
Хитрец. Здорово, здорово… Вы, я так понимаю, с предыдущего заброса? Ну и как оно тут?
Амбал. Класс! Прямо лунапарк. Ну ты сам видел. Трубы всякие… аэродинамические и вообще. Класс, короче.
Хитрец.
Амбал. Чего?
Хитрец. Нет-нет, это я так… шучу.
Умник.
Хитрец.
Умник.
Хитрец. Да так — мелочи всякие… Я что спросить хотел: что-нибудь уже известно? Про цель, я имею в виду.
Умник. Про цель? Да мне-то откуда знать? Что я — артиллерист, что ли? Я, друг мой хитрый, такой же сперматозоид, как и ты… разве что чуть попроще.
Хитрец. Ну насчет попроще — это положим. Видим мы — какие вы простые… Ну и ладно. Не хочешь говорить — не надо. Мы и сами с усами…
Хитрец отходит в сторону. Тем временем Амбал останавливается напротив Рачо-нивчо.
Амбал. Смотрите — баба! Ну как есть — баба, чтоб мне пропасть! Ну ты даешь… Ты-то как сюда попала?
Рачо-нивчо.
Амбал. Чего?
Умник.
Амбал.
Умник. Именно. Есть слово «женщина». Им и пользуйся. Не правда ли, мадам?
Рачо-нивчо.
Умник. Гм… странно… Как же вас именовать, позвольте спросить? Баба — нельзя; женщина — не годится…
Рачо-нивчо. Неужели непонятно? Обращайтесь ко мне просто: «равноправный член общества, ни в чем не уступающий прочим членам».
Умник. Что ж, как вам будет угодно. Итак, не скажете ли мне, уважаемый равноправный член общества, ни в чем не уступающий прочим членам… Гм… гм… Знаете, я бы воздержался от столь частого употребления слова «член». В данном случае это выглядит несколько неуместным.
Рачо-нивчо.
Хитрец. Конечно, конечно. Употребляйте себе на здоровье — кто же против-то, господи? Здесь все равны — и те, кто раньше впрыснуты, и те, кто позже, и мужчины, и же… ээ-э…
Рачо-нивчо. Спасибо вам, дорогой друг! Хоть один достойный человек — либерал и прогрессист в темной массе шовиниствующих питекантропов!
Амбал.
Рачо-нивчо.
Амбал.
Рачо-нивчо.
Амбал.
Умник. В самом деле, уважаемый член… и так далее, не все же тут обладают объемом вашего… гм… интеллекта. Давайте, может быть, сократим — хотя бы по начальным буквам. Суть-то от этого не изменится, правда? Что там получается? — «Равноправный член общества»… это, стало быть, — «Рачо»… «Ни в чем не уступающие прочим членам» — это, скажем, — «нивчо»… А что? Получилось классно! Хорошо и звучно: «Рачо-нивчо»! Как вам кажется?
Рачо-нивчо.
Хитрец.
Умник.
Амбал.
Умник. Яйцеклетку.
Амбал. Вот-вот, яйцекладку. Найти и… ну сам понимаешь… йй-ех!
Умник. Ага. Именно — йй-ех!
Амбал. Да. Но она-то этого не сможет. Она-то, хоть и Лечо-дречо, но баба, как ни крути. Баба. У ней ведь нужного инструмента нету. Просто не предусмотрено. Или я чего-то не понимаю?
Умник.
Амбал. Ну? В чем же дело? Объясни, ты же у нас умный.
Умник. С чего это ты взял, что я умный?
Амбал. Ну как… очки… хилый такой… сразу видно — интеллигент.
Умник. Нет уж, лучше ты мне объясни — ты же у нас по бабам специалист.
Амбал. С чего это ты взял, что я — специалист?
Умник. Ну как… без очков… здоровенный такой… сразу видно — жеребец.
Амбал. Тьфу! Щас как заеду тебе по чайнику — за жеребца-то! Я к нему со всей душой, а он…
Снова раздается нарастающий шум. На этот раз он менее интенсивен, но продолжается дольше. Все вслушиваются с интересом и страхом — кроме Дебила, по-прежнему безучастно ковыряющего в носу. Наконец, не торопясь, входит Верняк. Шум смолкает. Дебил, тем временем, начинает проявлять признаки беспокойства. Во время последующей сцены он ерзает, озирается, наконец встает и начинает слоняться по сцене, заглядывая поочередно в лица остальных.
Амбал.
Хитрец.
Рачо-нивчо.
Хитрец.
Умник. Конечно, конечно. Кто-то тут явно издевается над членом. Вопрос только — кто и над чьим?
Хитрец.
Амбал. Это еще зачем?
Хитрец.
Умник.
Хитрец.
Умник.
Хитрец.
Какое-то время они стоят друг против друга. Наконец Умник уступает.
Умник.
Хитрец.
Рачо-нивчо.
Хитрец.
Амбал.
Хитрец. А тебя разве кто спрашивает? Я что — с тобой разговаривал? Тебя не трогают — ты и не лезь!
Амбал. Чего?
Хитрец.
Верняк. Простите? Это вы мне?
Хитрец. Тебе, тебе. Ты что, видишь здесь еще кого-нибудь малахольного? Поди сюда.
Верняк подходит поближе. Хитрец придирчиво оглядывает его со всех сторон.
Хитрец. Н-да… Экземплярчик, конечно еще тот… паршивенький, надо сказать, экземплярчик. Ни кожи, ни рожи, и хвостик с кулачок… Такой долго не протянет, можно не беспокоиться… Ты вот что… скажи-ка: много вас таких сюда забросило?
Верняк.
Хитрец. В прямом! Сколько вас выбрызнуло? Ну… в самом начале… большой компанией летели?
Верняк. Да я бы не сказал… Почти никого и не было — я да еще пара-тройка ребят. Потом они все куда-то подевались, ну а я и пошел себе. А потом к вам пришел. Вот и все. А что такое?
Хитрец. А вот вопросы тут задаю я, понял? Ты тут пока что никто и звать никак — салага, свежий помет. Так что помалкивай, когда старшие товарищи с тобой разговаривают.
Верняк. Конечно, конечно… спрашивайте… я не против.
Хитрец. Ладно… что с тебя спросишь, с малахольного…
Амбал. Да как же ты его заткнешь, чудак-человек? Там ведь размеры… ого-го! И холод, и лес непролазный… Остынь, дурило. Да и зачем тебе? Думаешь, новые набегут? Это навряд ли. По всему видно — этот раз был последний. Слышали, как он дышал, бедняга
Дебил уже какое-то время кружит вокруг длинноволосого Умника.
Умник.
Дебил. Ты… эта… да?
Умник.
Рачо-нивчо.
Умник.
Рачо-нивчо подходит к Дебилу и ласково берет его за руку.
Рачо-нивчо. Ээ-э… Извините… не могу ли я вам чем-нибудь помочь?
Дебил. Ты… эта… О! О!
Дебил оставляет в покое Умника и принимается внимательно осматривать Рачо-нивчо. Проводит рукой по ее волосам, затем вдруг начинает обнюхивать, опускаясь все ниже, встает на четвереньки, доходит до ступней; затем уже более целеустремленно возвращается на уровень паха и, наконец, урча, и издавая невнятные восклицания, утыкается туда всем лицом. Рачо-нивчо сначала покровительственно оглаживает его по спине, затем реагирует со все возрастающей неловкостью, отвращением, испугом.
Рачо-нивчо. Вы… ну что вы… что это… ах, не надо… не надо… пожалуйста, перестаньте… прекратите… прекратите немедленно!
Тем временем: Хитрец жует, отойдя в сторонку от остальных, и достав из рюкзачка сэндвич. Амбал занят интенсивной разминкой. Верняк
Амбал. Ты что, сдурел? Козел долбаный! Ты зачем это?
Дебил. Она… Эта… Надо…
Умник.
Верняк.
Умник.
Дебил, услышав заветное слово, вдруг снова порывается прыгнуть на Рачо-нивчо. Суматоха, беготня. Наконец, Амбал прижимает Дебила к полу.
Амбал. Все! Хватит! Кончай базар! Не то это, понял? Не то. Ну-ка, слушай сюда.
Дебил.
Амбал.
Дебил.
Амбал. Не! Она! Не!
Дебил. Аа-а-а… Она… Не… Не…
Умник.
Дебил. Она… Не…
Амбал отпускает обмякшего Дебила. Тот садится в позу, предшествовавшую вспышке его активности и принимается ковырять в носу.
Верняк.
Амбал.
Дебил.
Амбал. Вот видишь! И все путем.
Начинает темнеть. Хитрец, съев до половины свой огромный сэндвич, аккуратно заворачивает остатки и укладывает в рюкзак. Затем он удовлетворенно рыгает, встает, отряхивается и подходит к всхлипывающей Рачо-нивчо.
Хитрец. Ах, бедняжка… Какие все-таки мерзавцы, а? Какие подонки! Только я тебя и понимаю. Ну иди ко мне, иди… Ну ничего, мы им еще покажем! Они у нас еще попляшут! Дикари! Питекантропы!
Рачо-нивчо.
Хитрец. Да… да… Негодяи… Ретрограды неблагодарные… Пойдем, милая, побеседуем о равноправии членов, пойдем… Вот тут… давай-ка приляжем… вот и хорошо… Гуманизм победит, вот увидишь.
Рачо-нивчо. Правда ведь? Ведь победит, правда?
Хитрец. Конечно, конечно… непременно победит… дай-ка я тебя обниму… вот так… конечно, победит…
Хитрец и Рачо-нивчо ложатся рядом в дальнем углу сцены. Еще больше темнеет. Дебил сворачивается калачиком и засыпает. Умник тоже укладывается спать. Только Верняк сидит на полу, глядя в пространство и улыбаясь чему-то, да Амбал продолжает свою гимнастику.
Амбал.
Верняк. Да как-то не спится, знаете…
Амбал. А чего так? Козла этого испугался? Да ты не боись, он на самом деле безвредный.
Верняк. Да, да, конечно. Он это — от непонимания. Все беды, знаете ли, — от непонимания.
Амбал. Ага. Я вот, к примеру, не понимаю — чего ты спать не идешь? И так ведь шансов у тебя — с гулькин нос.
Верняк. Почему вы так думаете?
Амбал. Хилый ты. Что ты, что умник этот
Верняк. Ну и зачем же она нужна, мышца эта? Нет, вы поймите меня правильно, я ваши мышцы очень уважаю. Это так красиво и, видимо, так полезно… Но какое отношение они имеют к поискам Королевы?
Амбал.
Верняк.
Амбал.
Ты слышь, друг… эй!.. давай-ка, двигай крышу на место, ладно? А то я тут с вами, с психами, тоже с катушек слечу.
Верняк. Я не понимаю, извините…
Амбал. А чего тут понимать? Кроме тебя, дурака, никто тут Королеву не ищет, понял? Тут идет спортивное соревнование по ориентированию на местности. Кто отыщет эту… ну… все время забываю… как ее… яйцекладку! Во! Кто отыщет яйцекладку, тот и выиграл. Понял? И никаких королев!
Верняк. Угу…
Амбал.
Пауза.
Но насчет мышц — это ты, признай, хватанул. Как это — мышцы тут не при чем? Еще как — при чем! Сам подумай — как ты бежишь, а как — я. Это ж все равно как безногий инвалид супротив хоккеиста. Выносливость опять же. Ты ж сто раз сдохнешь, а я даже потеть не начну. Разве не так? Да всё тут один к одному. Взять хоть обувь… Далеко ты думаешь добраться в этих домашних шлепанцах? Короче, не хочу тебя расстраивать, но твоя тут не пляшет. Не стоит даже на старт выходить — только зря намучаешься. Жалко — затопчут тебя… Я-то аккуратно обойду, это я тебе обещаю; а вот насчет нашего хитрожопого друга в сапогах — не уверен… этот может и затоптать. Да что там «может» — как пить дать, затопчет, еще и захрюкает от удовольствия… Хряк болотный…
Верняк.
Я вам отчего это все говорю: может быть, у вас еще есть время измениться, и тогда неизбежная развязка не станет для вас таким уж большим потрясением Кто-то явно ввел вас в заблуждение, увы, дорогой друг, поверьте мне — это так.
Амбал. Чего? Слушай, ты либо дело говори, либо тогда уже молчи.
Верняк. Вы отчего-то свято убеждены, что тут у нас происходит спортивное состязание — кто быстрее куда-то добежит. А позволительно ли спросить вас — куда?
Амбал. Что — куда?
Верняк. Куда вы завтра бежать собираетесь?
Амбал. Ну как… вообще… на поиски…
Верняк. На поиски чего?
Амбал. Тьфу ты! Как это — чего? Ты что совсем сбрендил? Мы же только что об этом говорили. Ну дурдом… Яйцекладки — чего же еще!
Верняк. А как вы ее узнаете? Как она выглядит, эта ваша яйцекладка? Может быть, у вас фотокарточка имеется? Тогда покажите. Ах, не имеется… Ну тогда опишите своими словами — я пойму. Что же вы молчите? Скажите хотя бы самой простое: она большая или маленькая? Круглая или квадратная? Прозрачная или сиреневая в желто-красных разводах? А?
Амбал.
Верняк. Ах, вы не знаете? Даже приблизительно? То есть, другими словами, вы выходите искать что-то, чего и сами не знаете… как в той сказке: «принеси то — не знаю что». Так, что ли?
Амбал.
Верняк.
Пауза.
И это — нет? Тогда, может быть, вы собираетесь, полагаясь на силу ваших тренированных мышц и на вашу замечательную обувь, обшарить все возможные направления? Просто перебрать все варианты, перещупать руками всё, что попадется — как в ящике комода, в поисках затерявшейся вещи? Видимо, да… Но речь-то идет не о комоде, и даже не о комнате, и даже не о стадионе… Знаете ли вы, в какое огромное пространство нас с вами забросили? Это же целый мир, гигантская, необъятная вселенная! Кто вы, в сравнении с нею? — Всего лишь крошечный хвостатый сперматозоид, не более того, при всем уважении к мышцам.
Вы выглядите удивленным… вы расстроены… я искренне сожалею, что испортил вам настроение… извините…
Амбал.
Верняк.
Амбал.
Амбал делает широкий замах и вдруг резко останавливается и отпускает Верняка. Его отвлекают звуки нового полового акта, идущие из глубины сцены — стоны, вздохи и т. д. Они существенно тише прежних, но повторяют их во всем прочем.
Амбал.
Пауза. Амбал и Верняк напряженно прислушиваются.
Верняк.
Амбал вдруг стукает себя по лбу и начинает смеяться.
Верняк. Что? Что? Что случилось?
Амбал.
Пауза.
Амбал.
Верняк.
Амбал. Да ну?
Верняк. Я бы вам показал, но это невозможно. Это глазом не увидеть, это чувство такое особое… что-то вроде автопилота.
Амбал. Вроде автопилота? Что ты говоришь? Как-то ты на «Боинг» не похож…
Верняк. Вы когда-нибудь слышали о хемотаксии? Я вам сейчас все объясню, это очень просто. Представьте себе, что две очень маленькие клетки должны найти друг друга в каком-то огромнейшем пространстве… ну в точности, как сейчас — я и Королева. И никто, никто и ничто не может им в этом помочь, ну совершенно. Кроме одной важной детали — они предназначены друг для друга, рождены для того, чтобы соединиться.
Амбал. Чего?
Верняк.
Амбал.
Верняк. Не верите, да? Я вам честное слово даю — это все строго научная истина. Только след этот на крошки не похож — он сильный, его можно уловить на очень большом расстоянии; причем, чем сильнее эти клетки хотят встретиться, тем дальше это контактное вещество действует, понимаете?
Амбал.
Верняк.
Амбал. Ага. Одна клетка по тебе точно плачет — со стальными прутьями. В ближайшем дурдоме…
Из темноты доносится голос Умника. Потом подходит и сам он, зевая и потягиваясь.
Умник. А зачем ты его слушаешь, дурья башка? Сам виноват. Такие деятели, как он — опаснее всего. Так и норовят здорового человека с панталыку сбить. Теоретики недобитые… Спасители человечества…
Амбал.
Умник.
Амбал. Нет, ты подожди. Ты мне скажи — ведь врал он всё, правда? Правда ведь? Правда?
Умник. Конечно, врал. Полная чушь.
Амбал.
Умник. Враки.
Амбал.
Умник. Чушь.
Амбал.
Умник. Ерунда. Плюнь и разотри.
Амбал.
Умник.
Амбал. Конечно… теперь-то конечно! Спасибо тебе, браток, такое тебе спасибо…
Укладывается спать и немедленно засыпает.
Верняк.
Умник. Да бросьте вы юродствовать, право слово! Себе-то вы зачем врете? Мало того, что ребенка этого великовозрастного обокрали…
Верняк. Обокрал? О чем вы? Возможно, не следовало разрушать его иллюзии так резко, как я это сделал… но лгать ему я не лгал. Да и потом — разве не лучше знать правду?
Умник. Ай-яй-яй… какие мы умные… Да с чего вы взяли, что ваша правда правдивее его правды? Вы у него надежду украли, уверенность в себе, хорошее настроение… а зачем?
Верняк. Я всего лишь говорил о фактах, не более того.
Умник.
Вот, к примеру, пел ты ему про какие-то пространства необъятные, про крохотный сперматозоид на просторах вселенной… Это ты фактом называешь? А уверен ли ты в этом факте? Ты его проверял, этот факт? А что, если нету никакой вселенной? А? Что, если вселенная твоя кончается ровно там, за этой вот стенкой? Если всего-то и есть там что крохотная комнатка, и сидит в ней эта самая яйцеклетка и ждет не дождется своего татуированного спортсмена? А? Может ведь такое быть, ну скажи, может?
Верняк.
Умник.
Пауза.
Верняк. Ну а вы?
Умник. Что — я?
Верняк. Вы-то во что верите?
Умник. Я-то?
Верняк. Это как?
Умник. А так. Лотерея. Повезло наткнуться на нее — считай, выиграл; не повезло — считай, не судьба. Нас тут сколько — миллионы?.. и шансы у нас у всех одинаковы, как в лотерее. Такая вот простейшая история.
Верняк.
Умник. Чем богаты, тем и рады.
Верняк. Жалко мне вас, вот что.
Умник. Нижайше вас благодарю за сочувствие. Не будете ли вы так добры распространить вашу жалость ко мне на оставшиеся ночные часы?
Верняк. Что вы имее…
Умник.
Верняк пожимает плечами и отходит в сторону. Умник засыпает. Задремывает и Верняк. В глубине сцены тем временем зарождается какое-то шевеление; в конце концов, оттуда на четвереньках выползает Хитрец. Он подбирается к спящему Дебилу. В руке у него кусок булки.
Хитрец. Эй, ты…
Дебил.
Хитрец. Шш-ш-ш… Тише, чего всполошился? Жрать хочешь? На-ка тебе, пожуй…
Дебил выхватывает булку из рук Хитреца и поспешно запихивает ее в рот.
Хитрец. Хочешь еще? Нет, сейчас не получишь. Сейчас. Нет. Понял? Потом. Да.
Дебил.
Хитрец. Будешь со мной, понял? Я — босс. Понял?
Дебил. Нет. Я — босс.
Хитрец. Ах ты, чурка… Ты вот что… Она. Она. Понял? Хочешь?
Дебил.
Хитрец. Теперь смотри. Я. Знаю. Где. Она. Я. Знаю. Понял?
Дебил.
Хитрец. Аа-а… разбежался! Так я тебе и сказал. Вместе пойдем. Ты и я. Понял? Я — босс.
Пауза. Дебил мучительно долго соображает.
Дебил. Нет. Нет. Ты. Я. Вместе. Ты. Она. Взял. Нет. Я — босс.
Хитрец.
Хитрец грозит Дебилу пальцем. Дебил смеется.
Хитрец. Тогда слушай сюда. Я знаю еще что-то. Их две. понял. Она. И еще она. Две. Одна — мне. Другая — тебе. Понял? Но я — босс. Да.
Дебил.
Хитрец. Да, да!
Дебил. Ты — босс!
Хитрец.
Дебил. Ты — босс!
Дебил засыпает. Хитрец отползает на свое место. Все стихает. Воцаряется полная темнота.
Входит Дебил, неся на спине Хитреца; За ними идет Рачо-нивчо, неся на спине рюкзак. Вид у них уставший, одежда сильно истрепана.
Хитрец. Тпр-ру! Привал! Место, кажись, подходящее.
Дебил осторожно спускает Хитреца на землю, после чего падает без сил. Рачо-нивчо снимает рюкзак и садится. Она тоже выглядит совершенно обессиленной. Хитрец, по-хозяйски оглядываясь, обходит сцену.
Хитрец. Эй! С рюкзаком-то поосторожней! Зачем же так с размаху, да об землю? Можно ведь и аккуратненько положить, а?
Хитрец подходит к Дебилу, пинает его сапогом.
Хитрец. Эй, ты! А ну-ка — за дровами! Живо, тварь ленивая! Вставай, подлец!
Дебил. Нет. Устал. Спать.
Хитрец. Ах ты, скот! Кто тут босс? Забыл, а? Кто тебя, дурака, кормит? Вставай! Она! Она! Ты что, забыл? Я — босс! Она.
Дебил.
Хитрец.
Рачо-нивчо встает, пошатываясь, делает несколько шагов. Хитрец, кряхтя, садится.
Эй, погоди-ка…
Рачо-нивчо, не говоря ни слова, подходит и стаскивает с Хитреца сапоги.
Рачо-нивчо уходит. Хитрец растягивается во весь рост.
Эх, жисть кочевая… Надоело хуже горькой редьки. Уже, почитай, полтора года скитаемся, а все без толку. Осесть бы где-нибудь, да и жить потихоньку… А что? Баба есть — крепкая, послушная, работящая… Рожей она, конечно, не вышла… но что, с нее жрать что ли, с рожи-то? Опять же, работник имеется. Хоть и дурак полунемой, а дело разумеет. Заведем хозяйство, курей, кабанчика… Чем плохо?
Ровной неторопливой трусцой на сцену вбегает Амбал. Он было пробегает мимо Хитреца, как вдруг, останавливается.
Амбал. О! Да это же старый знакомый… Жук в сапогах! Привет, братан! Давно не видались.
Хитрец. Ээ-э… Что-то я, признаться, не припоминаю…
Амбал. Кончай гнать пургу! По глазам вижу — признал. Ну, признал ведь, признал?
Хитрец. Да признал, признал… пусти… пусти!
Амбал.
Хитрец.
Амбал. Да о чем нам с тобой разговаривать, братишка?
Хитрец. А вот ты сядь, там и посмотрим — авось найдется чего… Помнишь бабу мою — Рачо-нивчо? Дебила полунемого помнишь? Так они тут, со мною, сейчас вернутся… костерок запалим… похлебку заварим… Оставайся!
Амбал.
Хитрец. Да успеешь ты! Полтора года бегал — одной ночи не переждать? Ну?
Амбал. Нет… мне надо…
Хитрец.
Амбал.
Хитрец.
Амбал.
Хитрец. Ага.
Амбал. И друзья опять же — Печа-встреча… Дебил-насильник… Интересно ведь.
Хитрец. Ага.
Амбал.
Пауза. Входит Дебил с вязанкой хвороста. Не обращая ни на кого внимания, начинает возиться с костром.
Амбал.
Хитрец. Всем тяжело. Ты бы на себя посмотрел.
Амбал. Да я-то что. Я уже, считай, добежал.
Дебил.
Амбал. Аа-а! Ну тогда понятно.
Хитрец. Э, да что ты с дураком разговариваешь? Давай-ка лучше выпьем по-маленькой, за встречу.
Амбал. А тебе?
Хитрец. А я из горла. Стакан у нас все равно один.
Амбал. Ох, славно! Где это ты достал?
Хитрец. Достал… Ты лучше о себе расскажи…
Амбал.
Хитрец. А ты расскажешь? Тогда плесну.
Амбал. Расскажу, расскажу… экий ты, все-таки, жучило… самому-то не стыдно? Всю дорогу чего-то выгадываешь, выкручиваешь… И ведь, главное, зазря — все равно первый приз — мой! Ну давай… за победу!
Хитрец. Так ты что — нашел ее, что ли? Врешь ведь, небось… Или и впрямь нашел? Ну, говори — обещал ведь!
Амбал. Вот зануда… Ладно, так уж и быть, слушай. Э-э… погоди-ка… смотри, кто к нам пожаловал!..
Хитрец досадливо машет рукой. Входит Верняк, таща на спине Умника. Оба измотаны, оборваны, грязны.
Верняк.
Хитрец. Вот еще! Много тут всяких проходимцев бродит. Чего это вы разлеглись, как у себя дома? Не видите, что ли, что место занято? А ну брысь отсюда, псы шелудивые!
Амбал.
Амбал вырывает бутылку из рук Хитреца, подходит к Умнику, опускается перед ним на корточки.
Амбал. Э… да ты, брат, совсем плох. Давай-ка, глотнем микстурки…
Верняк. Не имею не малейшего понятия. Я и сам-то на него буквально только что набрел, вот прямо здесь, неподалеку. Шел, знаете, по дороге и вдруг вижу — тело чье-то в канаве. Я уже даже мимо прошел — сейчас ведь такая картина не редкость, к глубокому сожалению… да… А потом смотрю — вроде очки знакомые. Я и подошел — думал похоронить, чтобы кабаны не сожрали — всё же не чужой человек-то… А он, видите, живой оказался. Правда, не знаю, надолго ли; по моему опыту, такие больные долго не протягивают. Но чем черт не шутит — вдруг выживет. Ему бы еды какой горячей… немного, несколько глоточков…
Умник.
Верняк.
Амбал.
Умник.
Хитрец. Все. Пропала бутылка. Жалость-то какая…
Амбал и Верняк хлопочут вокруг Умника, который начинает выглядеть получше и даже садится. Входит Рачо-нивчо с охапкой травы.
Рачо-нивчо. Ой! Да у нас, никак, гости! Вот хорошо-то!
Хитрец. Чему радуешься, дура? Вон, сколько лишних ртов набежало…
Рачо-нивчо. Как ты можешь так говорить? Гости для хозяйки дома — всегда праздник.
Хитрец.
Амбал.
Умник. Рачо-нивчо! Как сейчас помню. Равноправный член общества, ни в чем не уступающий прочим членам. Не правда ли, сударыня?
Рачо-нивчо.
Амбал.
Рачо-нивчо.
Умник.
Рачо-нивчо.
Умник. Да-а… Вот это трансформация! Ну а вы как, братья-сперматозоиды?
Пауза. Все молчат.
Ага. Я так и думал. Сколько мы уже бродим? Не знаю, как вы, а я счет давно потерял.
Хитрец.
Умник. Всего полтора? Мне-то казалось — все десять… Ну и что? Каковы предварительные итоги?
Верняк. Не может быть… Почему вы так в этом уверены? Тут все места похожи, можно и ошибиться.
Умник. Сказать тебе — почему? Очень просто. Потому что я никуда не ходил. Просидел тут всё это время. Проспал в той самой канаве, откуда ты меня выковырял. Так что нету тут ошибки, дорогой коллега. Увы.
Хитрец.
Амбал.
Верняк.
Умник.
Хитрец. Я шел, туда, где теплее.
Умник. О! Он шел «туда, где теплее»! То есть, по температуре. Я, ваш покорный слуга, вообще не шел. И что же?
Хитрец. Ты к чему ведешь-то? Что зря мы ходили?
Умник. Я? Веду? Я, друг, никого никуда не веду. Мне и себя-то одного, как видишь, с места не сдвинуть.
Хитрец. А коли так, то и нечего зря языком трепать. Может, у кого другого есть чего рассказать, поинтереснее.
Амбал.
Умник. Что такое? Чего это ты вдруг раздулся, как индюк? Есть причина?
Амбал.
Пауза.
Хитрец.
Амбал. Ладно. Так уж и быть, расскажу. Значит, так. Не знаю, как вы ходили и сколько прошли. Некоторые, как я понял, вообще по канавам сачковали. Я лично такие концы отмотал — никому мало не покажется. Многие тысячи. Где только не был, куда только не заглядывал; рассказать — не поверите. Но не в этом суть. Суть в том, что нигде — не то чтобы яйцекладки… даже следа ее нету, даже духом ее не веет. Короче — полная несознанка, пролет по всей трассе…
А шел я, надо сказать, по карте. Начинал с уголков отдаленных — думал, там она, заветная. Дудки. Ни слуху, ни духу. Уже и карта, можно сказать, кончается — везде побывал, всё обшарил.
В общем, привял я чуток. Обидно ведь — столько беготни, и всё зазря.
Верняк.
Амбал. А вот и неправ! Гадом буду, неправ!
Умник. Да оставь ты его в покое… чего дальше-то было?
Амбал. Дальше — больше. Решил я вернуться на старт. Есть такое правило в спортивном ориентировании: если не знаешь, куда идти — возвращайся на старт. Ну я и вернулся.
Пауза.
Хитрец. И это всё?
Верняк.
Амбал. А ты не торопись радоваться, теоретик хренов. Ты дальше слушай. Дня два тому назад, уже на подходе к этому самому месту, встречаю я своего старого кореша, Клауса. Мы с ним у одного тренера занимались. Классный десятиборец был, призы брал… Одна только странность за ним наблюдалась — не мог тренироваться в помещении. Не могу, говорит, задыхаюсь. Потом нам сказали, что это болезнь такая… на «клаус» начинается…
Умник. Клаустрофобия.
Амбал. Во-во, она самая. Оттого его Клаусом и прозвали. И сошел он из-за нее, из-за болезни этой. Залы-то тренировочные, если кто тут знает, все больше — маленькие, тесные, особенно по атлетизму. Вот он и не смог. Как за штангу возьмется, так отключается, самым натуральным образом. А жаль. Хороший был десятиборец, даже отличный, можно сказать, с большим потенциалом. Только кто ж с ним, с таким, возиться будет? Сами-то соревнования, конечно, на свежем воздухе…
Хитрец. Слушай, что ты нам лапшу на уши вешаешь? Ну при чем тут твой Клаус?
Амбал.
Умник. Ты не обижайся, но, действительно, — нельзя ли немного ближе к делу, а? Не то чтобы жизнь твоя в большом спорте тут никого не интересовала… Совсем наоборот, это всем нам очень даже интересно, правда?
Амбал. А вот и по теме! Потому что нашел этот Клаус нашу яйцекладку! Он-то и нашел, поняли? Ага! Теперь-то вы рты поразевали… То-то же… Умные все больно.
Верняк. Что ты сказал? Он нашел Королеву? Быть такого не может. Это просто невозможно, чтобы кто-то нашел Королеву. Ведь если хемотаксия не подходит…
Хитрец.
Умник. Почему же не может? Ты что же, думаешь, от этого землетрясение случится? Мир перевернется? Все разом на один глаз окривеют?
Хитрец. Окриветь-то, может, и не окривеют, но и так, чтобы совсем незамеченным прошло, тоже нельзя. Не такое это событие, чтобы так вот, втихую… Нет, не поверю, ни за что не поверю… Зачем же за ней гоняться, если так вот взять, да и затихарить? Это ж какое богатство, какой почет человеку… Что ж его — по своей, собственной воле в землю зарывать? Нет, не поверю…
Умник. А по мне так — вполне логично. Я, например, никому не сказал бы. И этот, хемотаксист наш — тоже. Захапал бы свою Королеву, и — поминай как звали… А, таксист?
Амбал. Да погодите вы галдеть… Вот переполошились-то! В том-то и дело, что ничего не случилось. Найти-то он ее нашел, да вот взять не смог. Из-за болезни своей. Короче, сидит яйцекладка тут, неподалеку, в трубе. Клаус говорит, труба и в начале-то неширокая, а дальше и вовсе сужается. Пока он, бедняга, полз, несколько раз сознание терял. Но терпел до последнего. Интуиция, говорит, была у него такая — что там она, где-то в конце. И вот ползет он, а труба все уже и уже. И дышать ему все труднее и труднее. И вот, когда уже решил он — все, больше не могу, умру, надо назад… — вот тут-то он ее и увидел, яйцекладку. Недалеко от себя, метрах в десяти.
Пауза.
Верняк. Ну?
Амбал. Что «ну»? Видеть-то он ее видел, да подобраться не мог. Болезнь. Только двинется — сознание теряет. Да и потом, допустим, прополз бы он эти десять метров — спотрсмен все-таки, десятиборец, лось — побольше меня будет… И что? Все равно он ее трахнуть не смог бы… Чтобы трахать, известное дело, дышать надо. А он задыхается, аж посинел весь…
В общем, пролежал он там несколько дней, все пытался до яйцекладки дотянуться. Пока не понял, что — не судьба. Надо возвращаться. Выполз кое-как, но здоровье уже, конечно, никуда — надорвался. Решил к выходу пробиваться — чтобы напоследок небо увидать. Тут-то я на него и наткнулся. Сначала даже не узнал — седой весь… а ведь он ровесник мой, Клаус-то.
Короче, он мне и говорит: «Вынеси меня наружу, корешок, а я тебе за это — место покажу…» Коли мне, говорит, не суждено, так пусть хоть своему человеку достанется. Взвалил я его на спину и двинули мы с ним. Сначала к трубе, чтобы я место запомнил, а потом — к выходу. Как до леса дошли, там я его и закопал…
Умник. Что? Зачем закопал?
Амбал.
Пауза.
Хитрец.
Амбал. А вот этого не хотел?
Рачо-нивчо подходит с котелком и ложкой.
Рачо-нивчо. Эй, мужички! А вот вам и похлебка поспела. Ну-ка, рассаживайтесь кружком. Жалко, ложка у нас одна, так что давайте по очереди…
Умник. Ах… давненько я не брал в руки ложку… Ах… что за запах!
Умник, Амбал, Верняк и Рачо-нивчо суетятся вокруг котелка. Хитрец отходит в сторону и подзывает к себе Дебила.
Хитрец. Ты вот что… Иди-ка сюда, в сторонку.
Дебил. Ты — босс.
Хитрец. Да погоди ты. Ты как — сыт? Успел уже пожрать?
Дебил.
Хитрец. Ага. Молодец. Я всегда говорил, что ты не такой дурак, каким кажешься.
Дебил.
Хитрец. Молодец, молодец… Ты вот что. Видишь того, здорового?
Дебил.
Хитрец. Вижу, помнишь. Знаешь, зачем он тут? Он пришел тебя снова бить. Больно, как тогда. Только еще больней.
Дебил. Нет. Зачем? Ты — босс.
Хитрец. Босс-то босс, да что я могу поделать? Он ведь тебя бить хочет, а не меня. Я-то тут при чем?
Дебил.
Хитрец. Ладно, что-нибудь придумаем. А еще знаешь что? Помнишь — она? Она и она, я и ты. Помнишь?
Дебил.
Хитрец. Да-да… так вот, извини, друг. Теперь — нет.
Дебил.
Хитрец. Нет. Теперь он
Дебил стоит, сжав кулаки и опустив голову. Хитрец достает складной нож и сует его Дебилу в карман.
Хитрец. Но ты ведь умный, правда? Ты — повар. У повара есть нож.
Дебил. Я — повар. Он — бил. Больно.
Хитрец. Ага. Но ты — умный повар. Он — спать. Ты — повар. У повара — нож.
Дебил. Ты — босс. Я — повар.
Хитрец. Ну вот и славно. Иди себе пока. Принеси-ка еще дровишек.
Дебил. Я — повар.
Хитрец подходит к остальным.
Хитрец. Ну? Хозяину-то оставили?
Амбал.
Хитрец. А тебе она зачем? Ты вот ее завтра хапнешь. А зачем?
Умник.
Амбал.
Верняк. Подождите, вы хотите сказать, что для вас это не более чем спорт? Чтобы живот не болел?
Амбал. А по-твоему, этого мало? Ты пойми, чудак… хотя, что это я — разве ты поймешь? Не… тебе этого в жисть не понять… и тебе… и тебе… Клаус вот, тот понимал. За что и жизнь свою отдал, а до того — полную голову седых волос настрадал. Мало, скажешь? «Не более чем спорт…» Фу ты, ну ты… Интеллигенты малахольные…
Амбал отходит в сторонку, ложится и засыпает.
Умник.
Хитрец. Сказать тебе честно?
Верняк. Зачем же вы ходите, ищете? Непонятно…
Хитрец. А чего тут непонятного? Все ищут, и я ищу. Если все ищут, то что это значит? Что стоимость у нее большая, вот что это значит. То есть, продать ее можно задорого. Это как… ну, взять, скажем, кусок холста размалеванного. Картину, то есть, какого-нибудь чудика, из тех, что стоят миллионы. На черта она мне, эта холстина? Из нее даже портков не сшить, настолько она масляной краской перемазана. А теперь представь себе, что пропала одна такая холстина, и все, значит, ее ищут. Что ж я, искать ее не буду, вместе со всеми? Конечно, буду. Хотя и не нужна она мне. Она-то не нужна, а вот денежки, которые за нее можно выручить — очень даже пригодились бы. Такая вот арифметика.
Рачо-нивчо.
Рачо-нивчо встает, поднимает пустой котелок, обтирает подолом ложку.
Рачо-нивчо. Пора уже укладываться. Вон как стемнело. Пойдем, хозяин…
Хитрец. И впрямь пора. Спокойной ночи, гости дорогие. Бог даст, свидимся.
Уходят. Верняк и Умник остаются одни.
Верняк. Денежки… домик… хозяйство… детишки… Уму непостижимо! Какое темное, низкое мещанство! А этот бугай — мышца ходячая… Как подумаешь, что такие вот людишки, пена эта, накипь эта подлая, полезет на чистый облик моей Королевы…
Умник. Ой-ой-ой! Какие страсти-мордасти! Прямо Шекспир, да и только! Знаете, господин Гамлет, на мой непросвещенный вкус, вы тут из всех — самый мерзкий. Даже дебил этот, рабское отродье, и тот глаже. Их причины из земли растут, из естества. А ваши? Теорийки какие-то шаткие, дурная экзальтация… Королеву какую-то себе выдумал, в рюшках и фестончиках…
Ты вот их людишками кличешь, презираешь за мелочность мотивов. Оно конечно, идейной красоты и логической стройности в их построениях не сыщешь… но они, между прочим, за свои корявые убеждения живой кровью платят — чужой и своею, грешат, умирают… живут, одним словом. А ты?
Верняк.
Умник. Ну да? Это — не шутка… А вот убить ты за нее можешь? Или просто смотреть станешь, как наш десятиборец полезет завтра твоей Королеве подол заголять? Он-то ей рюшечки пообрывает, будь уверен.
Верняк. Врет он все. Ничего там нету. Не верю.
Умник. Не веришь? Нету? А вдруг и в самом деле есть? Ну? Ага… сомневаетесь все-таки… да и как же не сомневаться?
Пауза. Умник лезет в карман и достает складной нож.
Умник. Смотри-ка, что у меня есть, господин теоретик. Возьмешь?
Пауза. Верняк, поколебавшись, берет нож и прячет его в карман.
Умник.
Пауза. Верняк сидит, обхватив себя руками и глядя в одну точку. Умник встает с видимым трудом.
Умник. Ладно. Пойду-ка и я в свою канаву. Счастливо оставаться. Да… вот еще… Мой совет — горло.
Верняк.
Умник.
Верняк. Подождите. Сядьте. Говорите, исповедник из вас плохой? Отчего же все тут перед вами языки развязали? Один вы сидите — кум королю, да приговоры выносите. Может, и вы напоследок чего интересного расскажете? Не бойтесь… не думаю, что мы еще раз увидимся.
Умник. Это верно — навряд ли. Сколько мне еще осталось? Месяц? Неделя? Да и вы, уважаемый, здоровьем не пышете…
Верняк. Ну так в чем же дело?
Умник. Да пожалуйста, ради Бога. И не боюсь я ничего — чего мне бояться? А что на этот счет не высказывался — так ведь никто и не спрашивал. Вы вот первый интересуетесь… Итак, если я вас правильно понял, вы хотите узнать — зачем мне яйцеклетка? Вы наверняка разочаруетесь — уж больно ответ прост. Версии наших, столь вами презираемых, одноклеточных приятелей — не в пример сложнее.
Я просто хочу жить. Вернее, не хочу умирать. Вот и все.
Верняк. И все? Но какая связь?
Умник. Прямая, мой взыскающий истины друг, прямая. Вы же сами знаете — коротка жизнь сперматозоидов. Всех, кроме одного. Тот один, которому посчастливилось слиться с яйцеклеткой, преображается в новое существо, огромное, умное, подобное Богу. Он начинает жить новой жизнью, красивой, светлой, на зеленой траве, под голубыми небесами. Он живет долго, очень долго, практически вечно.
Вы скажете: нет ничего вечного, и будете правы. Но, судите сами: протяженность всей нашей сперматозоидной жизни в масштабе времени этого существа равняется примерно неделе. Одной неделе! Семьдесят его лет — это как три с половиной тысячи наших жизней! Представляете себе — прожить три с половиной тысячи жизней! Вместо одной. Это ли не вечность? Это ли не бессмертие?
Верняк. И этого вы хотите? Бессмертия?
Умник. Угу.
Верняк. А не надоест? Три тысячи пятьсот жизней — что вы с ними делать будете?
Умник. Как что? Жить. Что еще с жизнью делают? Посмотрите вокруг…
Верняк.
Умник. Да с чего же вы взяли, что я не ищу? Просто каждый ищет по-своему. Вы ведь не будете отрицать, что, по крайней мере, на настоящий момент все мы находимся в одной и той же точке? Чем тогда мой метод поиска хуже любого другого? Результаты-то идентичны…
Верняк. Да что там? Говорите уж всё…
Умник. Еще раз — это всего лишь догадка. Мне и самому в нее верить не хочется… как-то это было бы совсем глупо… Хотя, с другой стороны… как знать. Давайте я вам для начала вопрос задам. Вы вот здесь много ходили… Встречали ли вы за все время ваших странствий хоть одну женщину, за исключением нашей Рачо-нивчо?
Верняк. Н-нет… не встречал. Да и откуда им тут взяться? Сперматозоиды — да, это понятно. Но женщины… их тут и быть не должно.
Умник. Вот! И я о том же! Их тут быть не должно! Понимаете?
Верняк. Нет, не понимаю. К чему вы ведете?
Умник. Откуда тогда Рачо-нивчо тут взялась?
Верняк.
Умник. Я и сам так думал, пока сегодня ее не увидел. А как увидел, так сразу подумал: что-то тут не то.
Верняк. О чем вы?
Умник. Да всё о том же. Что, если она и есть…
Верняк.
Умник.
Пауза. Умник снова поднимается.
Умник. Ладно. Мне пора. Прощайте.
Верняк.
Умник.
Верняк.
Верняк еще некоторое время стоит на месте, ощупывая карман, затем быстро уходит в противоположную сторону. Воцаряется полная темнота.
Светает. На сцене лежит Амбал — на том же месте, где заснул накануне. Входит Рачо-нивчо с охапкой травы.
Рачо-нивчо.
Вбегает заспанный Хитрец.
Хитрец. Что? Что случилось? Что ты кричишь?
Рачо-нивчо. Аа-а-а! Убили! Смотри! Убили!
Рачо-нивчо бросается к Хитрецу, как бы ища защиты. Хитрец успокаивающе поглаживает ее по спине.
Хитрец. Подожди, милая… подожди… не бойся. Ну что ты дрожишь-то, как осиновый лист? Мертвого бродяги не видала?
Хитрец подходит к телу, переворачивает его на спину. В груди Амбала торчит нож.
Хитрец. Ага. И впрямь убили. Ночью ножом кто-то пырнул.
Рачо-нивчо.
Хитрец. Что — нож?
Рачо-нивчо. Нож это — твой! Это твой нож! Я узнала!
Хитрец.
Рачо-нивчо. А где твой нож? Покажи!
Хитрец. Нету! Ну нету его у меня! Помнишь, вчера работника за барсуком посылал? Тогда ему и отдал. А теперь вот — ни ножа, ни барсука, ни работника… Один мертвец… без карты.
Рачо-нивчо начинает рыдать. Она сидит на полу, раскачиваясь из стороны в сторону и обхватив голову руками. Хитрец робко подбирается к ней и трогает за плечо.
Рачо-нивчо.
Хитрец. Вот-те на… Это почему? Муж я тебе или не муж?
Рачо-нивчо.
Хитрец. Ну что ты несешь? Хочешь, докажу тебе, что это не я? Мы с тобой вчера спать вместе пошли, так ведь? — Так. Я ночью вставал? — Нет. Утром кто раньше поднялся? — Ты. Когда же мне его убивать было?
Рачо-нивчо.
Хитрец. Ну, это пожалуйста. Чем поклясться-то?
Рачо-нивчо. Поклянись домом нашим, который мы еще не построили.
Хитрец.
Рачо-нивчо.
Хитрец.
Пауза. Рачо-нивчо продолжает плакать.
Ну хватит уже… ты ж так потоп тут устроишь. Что это по нем так убиваешься? Или было чего между вами? Ну? Говори!
Рачо-нивчо.
Хитрец.
Рачо-нивчо. Да вот так же!
Пауза. Рачо-нивчо сидит на том же месте, то успокаиваясь, то снова принимаясь плакать. Хитрец в смятении бегает по сцене, жестикулируя и собираясь с мыслями. Наконец, с видом человека, принявшего ответственное решение, подходит к Рачо-нивчо.
Хитрец. Значит так. Слушай сюда. Я вот что решил. Ребенок — это уже дело серьезное. Так что хватит шляться по дорогам. Буду дом ставить. Вот. Прямо здесь. И трактир с постоялым двором. Место тут для трактира самое подходящее — не зря ведь мы здесь всех своих старых знакомцев встретили. Значит, тянет это место путников, приманивает. А тут как раз — трактир. Пожалуйте, гости дорогие, платите денежку.
Хозяйкой будешь. Кухня у тебя будет большая, кастрюль и сковородок — сколько душа пожелает. Дом просторный поставим, в два этажа, с балконом, чтоб чай пить вечерами. Детей мне нарожаешь — сынов, дочек — чтоб помогали. Будем копить им приданое, женить, да замуж выдавать. Будем внуков нянчить. И помирать тут будем, и дети наши тут нас похоронят. Вот.
Рачо-нивчо. Господи, счастье-то какое! Наконец-то!
Хитрец. Вот.
Рачо-нивчо. Когда же начнем?
Хитрец. А прямо сейчас и начнем, чего тянуть-то?
Рачо-нивчо.
Хитрец.
Хитрец и Рачо-нивчо склоняются над телом Амбала.
Copyright © Алекс Тарн 2003