Вечная печаль

 

Когда свеча приникнет к изголовью,

Ночь растворит последние шаги,

Мои стихи, исчёрканные кровью,

Ты на костре прощания сожги.

 

 

Костер любви, пусть он горит, пылая,

Не в нем ли всё спаялось и слилось, —

Разбитая стезя моя былая

И то, к чему дойти не довелось.

 

 

За страшный день никто нам не ответит,

И поле наше снова топчет зверь.

Я крик травы услышал на рассвете,

А распахнул перед тобою дверь.

 

 

Одна гроза катилась из пустыни,

Другая выползала из лесов.

Дубы молчали, словно бы застыли

Распластанные крылья парусов.

 

 

Я говорю тебе: «И в круговертье

Наитием я угадал тогда,

Как со цветов сочились капли смерти,

В реке взрывалась порохом вода!..»

 

 

Ступнёю тёплой исцелуй планету,

А древняя печаль недалека:

Простор широк – и только русским нету

Свободного от гнёта уголка.

 

 

Нас пригласили в мир и обманули,

И вытолкнули смеху на порог,

Вот почему свистят и рвутся пули

И опадают листья вдоль дорог!..

 

1997

Её душа

 

Не того встречаю, привечаю

И не ту спасаю от невзгод.

Вот живу я и не замечаю,

Что цветет рябина каждый год.

 

 

Вековою взята перегрузкой,

Ей и мне с рожденья не везет, —

Заревые капли крови русской

В океан страдания несёт.

 

 

Счастье ей и чудится и снится,

А по яви доля нелегка.,

Меж оград душа её теснится

И до звезд дорога далека.

 

 

Русские просторы без причала,

А за ними ветер и молва.

Разве бы она не закричала,

Да сдавила горло синева.

 

 

Иволгу вчера грозой убило,

Соловьи израненные спят.

Край, в котором выросла рябина,

Взрывчатыми распрями объят.

 

 

Лунный лик восходит и смеется,

Не суля пощады никому,

Потому шумит она и гнется,

Приникая к сердцу моему.

 

1997

Коршуны

 

За облачной редью, за ширью полей

Не слышно, не видно родных журавлей.

 

 

Меня не зовут и тебя не зовут,

А черные коршуны стаей плывут.

 

 

И кажется в небе под звон похорон

Ведёт их в Россию восточный дракон.

 

 

Он лапы раздвинул и выпятил пасть,

Но всё же боится на землю упасть,

 

 

Где грозно сверкают из гибельной тьмы

Доспехами предков немые холмы.

 

 

А месяц глазастый тревогу трубит, —

Он первым над Волгою будет убит!..

 

1997

Видение

 

А случилось диво не простое,

Если мы и глаз не отвели…

Не закат, а море золотое

Разлилось внезапно до земли.

 

 

Я не знаю, к радости иль к горю,

На волне замедливая ход,

Продвигался царственно по морю

Золотой небесный пароход.

 

 

На борту доспехи и скрижали —

Все почтить величие должны,

И к нему восторженно бежали

Золочёногрудые челны.

 

 

Он проплыл через века и годы,

Меж войной державной и тюрьмой,

Потому грядущие невзгоды

Затонули за его кормой.

 

 

Золотое море древней сини,

Без огня окопного и гроз,

Это пробил звёздный час России, —

В путь её благословил Христос.

 

 

Тишина, а на душе тревожно:

Неужели завтра да и впредь

Смысла нет и больше невозможно

За победу молча умереть?

 

 

По озёрам и холмам покатым

Свет летит багряно-голубой.

Хорошо мне быть не виноватым

Перед жизнью и перед тобой.

 

1997

Встреча с матерью

На могильной плите моего отца выбито три журавленка – три погибших сына…



 

Это смерть или в кончину дверь, —

Лунный свет через окно струится.

Мать моя, серебряная птица,

Маленькая, легкая теперь.

 

 

Говорит: «Зовет и дни мои

Наш отец тревожит сыновьями,

Сгибшими твоими братовьями,

Спрашивая про пути твои:

 

 

Мол, такие ветры по земле

Пронеслись – кресты перекосили,

Где же затерялся он, в России

Аль в чужой и непонятной мгле?..»

 

 

Зелены отцовские поля,

Но плита могильная не греет.

И по ней кружат три журавля,

А четвертый в грозных далях реет.

 

 

Я один остался – род продлить

И, не отдан вечному кургану,

Я один прошел по урагану,

Но страданьем бед не утолить.

 

 

Мгла и мгла клубится без границ,

Волны от провала до провала:

Сколько стай серебряных упало,

Сколько птиц пропало, сколько птиц!..

 

 

Я, как ты, истерзанная мать,

Вижу всех недрёмными очами:

Даже там, за звёздными свечами

Я готовлюсь горе принимать.

 

 

Лунный диск звенит с уральских гор.

Лунный свет через окно струится.

Мать моя, серебряная птица,

Никому, а только мне в укор!..

 

1998

Синий соловей

 

Страстью каждого побега

Сквозь пласты немого зла

Из-под снега, из-под снега

Встала яблоня, бела.

 

 

Встала, тонкая, в округе

День цветами закипел,

Соловей, седее вьюги,

На ветвях её запел.

 

 

То ли серый, то ли синий,

Свет серебряный он льет,

Лепестковый зябкий иней

Стряхивает и клюет.

 

 

По очам твоим зовущим —

Кто нам это запретит? —

По плечам, объятий ждущим,

Снег сверкает и летит.

 

 

Не с пургой, так с белым ветром

Закружится нам дано.

Я хочу зелёным кедром

Заглянуть к тебе в окно.

 

 

Или клёном, или клёном,

Размыкая белый дым,

Но не менее зелёным

И не менее седым.

 

1997