Песня девятнадцатая

Поэты подходят к вертепу, где находятся святотатцы. Они встречают папу Николая III, ожидающего Бонифация VIII и Климента V.

 

1 «О, Симон-волхв{103}, и вы, ученики

Его презренно-гнусного раскола,

Умевшие до гробовой доски

 

 

4 Обманывать во имя произвола.

Готовые за деньги торговать

Религией и Божьей благодатью!

 

 

7 Теперь для вас готова прозвучать,

Подобная ужасному проклятью,

Труба негодованья моего…

 

 

10 Всех вас, живущих в адском третьем круге,

Щадить я не желаю никого».

Мы поднялись в волненье и испуге

 

 

13 Над новою могилой и пришли

К скале одной, которая склонилась

Над пропастью, откуда кверху шли

 

 

16 Миазмы… Правосудье! Совершилась

Казнь лютая над этим морем зла,

Так что земля и небо удивились.

 

 

19 Я в ров взглянул: над ним висела мгла,

Внизу же ямы темные зияли,

В них каменные плиты и зола.

 

 

22 Купели ямы те напоминали,

Купели, что у алтаря стоят,

Где дети христианство обретали.

 

 

25 Одну купель немного лет назад

Разбил я сам невольно для спасенья

Тонувшего ребенка… Но хотят

 

 

28 Иначе объяснять мое движенье{104};

Пускай, – меня не тронет клевета

И лживых толкователей сужденье.

 

 

31 Осматривал я страшные места:

Из каждой ямы ноги вверх торчали,

До икр их не скрывалась нагота,

 

 

34 Тела ж теней в тех ямах исчезали.

Пылали – видел я – подошвы ног,

И грешники от боли трепетали,

 

 

37 И содрогались сильно так, что мог

Порваться ряд веревок, если б ими

Связали тело вдоль и поперек.

 

 

40 Под язвами страдая огневыми,

Как залитые маслом на огне,

Пылали тени… С ужасом пред ними

 

 

43 Я стал тогда, застыла кровь во мне.

«Учитель мой! – я наконец заметил. —

Кто этот грешник, бешеный вполне,

 

 

46 Которого я в пламени приметил?

Он, кажется, страдает больше всех.

Его мой взгляд с особой болью встретил.

 

 

49 О, за какой карается он грех?»

И отвечал учитель мой: «Желаешь

Когда ты знать причину казней тех,

 

 

52 То, вниз спустившись, истину узнаешь —

Кто он такой и как его зовут».

А я ему: «Поэт, ты понимаешь,

 

 

55 Что за тобою вслед и здесь и тут

Я следовать готов беспрекословно…

Твои труды – есть также и мой труд,

 

 

58 Тебе я покоряюся любовно.

Я твой слуга, а ты мой властелин,

В которого я верю безусловно,

 

 

61 Который даже может в миг один

Угадывать мои все помышленья.

Противиться тебе – мне нет причин».

 

 

64 Чрез новую ограду в то мгновенье

Спустились мы в жилище новых мук,

Где раздавались стоны и хрипенье.

 

 

67 Поэт не выпускал меня из рук,

Пока мы шли до ямы той ужасной,

Где грешник, испуская вопля звук,

 

 

70 Метался телом всем. «О, ты, несчастный!

Кто б ни был ты, попавший в бездну зол

Вниз головой, истерзанный, безгласный,

 

 

73 Поверженный, как в стену вбитый кол,

Скажи, кто ты, когда сказать возможно?»

И, как монах, который вдруг пришел

 

 

76 На исповедь убийцы, что тревожно

Ждал смерти под засыпанной землей,

Так точно я склонился осторожно

 

 

79 Над грешником с поникшей головой{105}.

И грешника услышал я стенанье:

«Ты ль, Бонифаций{106}, здесь передо мной?

 

 

82 Так обмануло, значит, предсказанье

Меня на много лет? Иль пресыщен

Так скоро златом ты, и поруганье

 

 

85 Твое сошло на вечную жену{107}

Я слушал, ничего не понимая,

И словно сознавал свою вину,

 

 

88 Его речам, неясным мне, внимая.

Тогда Вергилий молвил в свой черед,

Всегда во мне участье принимая:

 

 

91 «Скажи ему скорее: я не тот,

Кого во мне ты видишь почему-то…»

И я раскрыл немедленно свой рот:

 

 

94 «Нет, я не тот!» И, потрясая люто

Ногами, грешник выслушал ответ

И отвечал, – была одна минута,

 

 

97 Что в голосе его был слышен след

Печальных слез: «Чего же надо

Тебе? Когда в подземный этот свет

 

 

100 Проклятого, карающего Ада

Спустился ты, чтоб от меня узнать,

Кто я такой и как в обитель смрада

 

 

103 Попал, то я могу тебе сказать.

Мне ничего утаивать не надо

И не хочу перед тобой скрывать,

 

 

106 Что я ходил под мантией великой;

Медведицы я сын{108}; для медвежат

Сбирал я деньги с жадностию дикой,

 

 

109 И сам за то попал в ужасный Ад,

Которого все грешники боятся.

Сюда, испив мучений вечный яд,

 

 

112 Повержены со мной все святотатцы…

Чу! Слышишь, над моею головой

Они в своих конвульсиях кружатся

 

 

115 И поднимают дикий, страшный вой.

Я сам к ним должен скоро провалиться.

Когда ко мне в вертеп ужасный мой

 

 

118 Тот должен неожиданно явиться,

Кого в тебе сегодня я признал…

Пока из пяток кровь моя струится

 

 

121 И головою в грязь я брошен стал,

Поверженный с горящими ногами,

Он испытает все, что испытал

 

 

124 Я в Тартаре. Потом, его следами

Сойдет жестокий грешник к нам сюда,

Задавленный тяжелыми грехами,

 

 

127 И здесь он нас прикроет навсегда,

Ясоном новым{109} ставши в бездне этой:

Ясону царь мирволил без стыда,

 

 

130 А этот грешник гнусный и отпетый

Найдет опору в гальском короле».

Какой-то странной храбростью согретый,

 

 

133 Воскликнул я, и речь была бодра:

«Когда Господь вручал ключи от Рая,

Не думал от апостола Петра

 

 

136 Он требовать награды, повторяя

Одни слова: «Гряди, гряди за Мной».

И даже Петр, корыстью не сгорая,

 

 

139 Не требовал, чтобы Матвей святой

Ему дал денег вместо благодати.

Сиди же здесь с казною золотой,

 

 

142 Которую награбил ты, как тати,

Прохожих обиравшие в пути!..

Сиди в Аду, косней в своем разврате,

 

 

145 И если бы я мог в себе найти

Еще грубей, еще сильней проклятье,

Его бы на тебя я мог свести,

 

 

148 Без сожаленья стал бы проклинать я…

О, ваша алчность землю всю крушит.

Всех ближних обирая без изъятья,

 

 

151 Вы потеряли совесть, честь и стыд:

Из золота вы сотворили бога.

Себе язычник идол сотворит

 

 

154 И молится ему лишь только строго,

А вы – у вас сто идолов всегда,

У вас богов на этом свете много,

 

 

157 Которых вы меняли без стыда,

И за такое в мире преступленье

Не снимут с вас проклятья никогда.

 

 

160 О, Константин! Нет, не твое крещенье

Зло сделало в прошедшие года,

Но то, что власть и власти нарушенье

 

 

163 Ты смело папе первому вручил

И тем посеял в мире преступленье».

Пока я так над ямой говорил,

 

 

166 В раскаянье иль в гневном исступленье

Ногами грешник молча потрясал…

Но, кажется, мое с ним рассужденье

 

 

169 Учителю понравилось, и он

Внимал словам с улыбкой одобренья,

Их безыскусной правдой восхищен.

 

 

172 Потом схватил меня он в умиленье,

Прижал к своей взволнованной груди

И вновь пошел со мной без затрудненья

 

 

175 По прежнему скалистому пути

И вынес на руках к другой ограде,

Где темный мост пришлося нам найти

 

 

178 В подземном, наводящем ужас граде.

Здесь ношу опустил он на скале

Обрывистой и спереди и сзади

 

 

181 И столь крутой, что в безрассветной мгле

И дикая коза не в состоянье

Была ходить по страшной крутизне.

 

 

184 Тогда не в очень дальнем расстоянье

Долину пред собой я увидал,

И вновь во мне удвоилось вниманье

 

 

187 Среди других не виданных мной скал.