Песня двадцать пятая

Богохульство грешника и страшное наказание. Другие призраки. Превращение человека в змею и змеи в человека.

 

1 Сказавши то, презренный этот плут,

С гримасой гадкой, поднял обе руки,

Шиш показал и начал нагло тут

 

 

4 Хулить Творца за кару и за муки,

Но змей один – я их люблю с тех пор —

При первом же его презренном звуке,

 

 

7 Сдавил ему всю шею, чтобы вор

Не в силах был произнести ни слова;

И смолк кощун, потупя наглый взор.

 

 

10 Другой же гад скрутил ему сурово

В одно мгновенье руки назади,

Сдавил все тело, так что никакого

 

 

13 Не мог движенья сделать он… – Пади

И в пламени, Пистойя, ты исчезни,

Своим примером людям не вреди,

 

 

16 И навсегда погибни в адской бездне!..

Везде распространяешь ты разврат…

Хотя бы обошли мы целый Ад,

 

 

19 В нем не нашли бы грешника наглее,

Который богохулить так дерзал,

И даже тот, кто с фивских стен упал{136},

 

 

22 Мог показаться лучше и сноснее…

Проклятый тать куда-то убежал,

Хулы своей оканчивать не смея.

 

 

25 Затем как будто вырос из земли

Центавр, ужасным бешенством пылавший

Который мог страшить и издали,

 

 

28 Центавр с угрозой дьявольской кричавший:

«Где этот вор низверженный? Где он,

Свои хулы в вертепе извергавший?»

 

 

31 Был тот центавр обвит со всех сторон

Пучками змей, которых и в Маремме

Нельзя найти. С его спины дракон,

 

 

34 Раскрывши крылья, грозно в это время

Метал огонь и мимо шедших жег.

Тогда путеводитель мой изрек:

 

 

37 «Перед тобою Каккус{137}; исполинской

Он силою когда-то обладал,

И прежде за горою Авентинской

 

 

40 Озера крови в битве проливал;

Он с братьями не шел одной дорогой

И воровски однажды он угнал

 

 

43 Чужое стадо. Мстительный и строгий,

Сам Геркулес потом его сразил…»

Пока путеводителя с тревогой

 

 

46 Я слушал, тот центавр в то время был

Уж далеко. Три тени вдруг явились

Из-под моста, куда в тот час всходил

 

 

49 С поэтом я. Мы так заговорились,

Что не могли заметить их сперва,

Когда ж заговорить они решились,

 

 

52 Спросив: «Кто вы такие?» – их слова

Заставили нас обратить вниманье

На призраков, но лиц их очертанье

 

 

55 Мне было незнакомо, и затем, —

Судьба нам помогала постоянно, —

Я понял – очутился перед кем,

 

 

58 Когда один из призраков нежданно

Другого назвал: «Слушай, где ты там,

Чианфа{138}?» В этот миг к своим губам

 

 

61 Я поднял тихо палец в знак молчанья,

Чтобы певца внимание привлечь…

Теперь мое дальнейшее сказанье,

 

 

64 Читателя хочу предостеречь, —

Сомненье может вызвать, что понятно:

Мне было самому невероятно

 

 

67 Все то, что видел сам я в этот час.

Пока я, двух теней узнать желая,

С них не сводил своих усталых глаз,

 

 

70 Змей шестиногий, быстро налетая,

На третьего из призраков напал,

Его в одну минуту обвивая,

 

 

73 Сдавил живот и сзади руки сжал,

Зубами в щеки грешника вцепился,

Хвост за его спиною замотал

 

 

76 И словно плющ вокруг его обвился.

Нам невозможно было уловить.

Как быстро грешник тот преобразился:

 

 

79 Кто дух, кто змей – не мог я отличить;

Они слились в одно живое тело,

Которого нельзя вообразить,

 

 

82 Как ни было б воображенье смело.

Перемешались вместе их цвета:

Полутемно все было, полубело.

 

 

85 Так пепел от бумажного листа

Бывает и не черным, и не белым…

В то время с видом грустным и несмелым

 

 

88 Два призрака проговорили вслух:

«Аньэло! О, несчастный, бедный дух!

Как быстро ты, как страшно изменился!

 

 

91 Ты не один теперь, да и не два…»

Из двух голов – я с ужасом дивился —

Одна лишь появилась голова;

 

 

94 Единый, страшный образ возродился

Из двух различных образов. Из рук,

Из ног, грудей, спины и брюха вдруг

 

 

97 Явились члены новые; такого

Я безобразья в мире не видал:

В них было все чудовищно и ново.

 

 

100 Первоначальный образ их пропал;

Два существа в чудовище сливалось

И тихими шагами подвигалось.

 

 

103 И в этот миг, как ящерица днем

Зеленый куст неслышно покидает

И, солнечным палимая лучом,

 

 

106 Как молния наш путь перебегает,

Так полз другой черно-багровый змей

К двум грешникам. Одну из двух теней

 

 

109 Кровавый гад ужалил вдруг во чрево

И распростерся, падая, пред ней,

А призрак неподвижно и без гнева

 

 

112 Как после сна тяжелого зевал,

И у него из раны и из зева

Пылающего змея вылетал

 

 

115 Какой-то дым, в одну струю сливаясь.

На змея тень смотрела, и свой взгляд,

Кольцом огнеподобным извиваясь,

 

 

118 От призрака не отводил тот гад.

Певец Лукан! Умолкни ты, стараясь

Нам передать картин ужасный ряд,

 

 

121 Где воины Сабелла и Назидий{139}

Являются страдальцами. О, ты,

Умолкни тоже, чудный наш Овидий

 

 

124 С повествованьем, полным красоты,

О Кадме с Аретузой: обратился

Один в змею, а из другой явился

 

 

127 Источник. Ты, Овидий, обменять

Природу двух созданий не решился;

Плоть одного другому передать

 

 

130 Не думал ты. Меж тем передо мною

Стал образ человека принимать

Проклятый змей с гноящейся спиною,

 

 

133 А человек вид гада принимал.

У гада хвост мгновенно раздвоился,

А человек так плотно ноги сжал,

 

 

136 Что след их разделения вдруг скрылся.

Процесс перерожденья совершился

В моих глазах: хвост одного не стал

 

 

139 Похож на хвост, вид членов принимая,

Которые бывают у людей;

А у другого руки, исчезая,

 

 

142 Сливались тихо с телом, и длинней

Меж тем у гада ноги вырастали.

И походил все более тот змей

 

 

145 На человека. Прежний вид теряли

И человек, и ядовитый гад.

Они друг с друга взгляда не спускали,

 

 

148 И у обоих дик был страшный взгляд.

Вот первый пал, другой же приподнялся,

И у него – я молча изумлялся —

 

 

151 Явились уши, губы, вырос нос,

А у другого вытянулось рыло

И скрылись уши. Видеть мне пришлось:

 

 

154 Язык у человека раздвоился,

А жало змея медленно срослось

В один язык – и Дым вдруг прекратился.

 

 

157 Дух в гадину позорно превратился

И с свистом в мрак пропасти пропал,

А змей переродившийся сказал:

 

 

160 «Пусть здесь Буозо будет пресмыкаться,

Как пресмыкался некогда я сам».

И начал змей презрительно плеваться.

 

 

163 Едва лишь веря собственным глазам,

В Аду я видел это превращенье,

И хоть я был смущен, взволнован там,

 

 

166 Хотя мой ум от страха был растерян,

Но Пуччьо Шианкато я узнал,

Да, то был он, и в этом я уверен:

 

 

169 Из трех теней лишь он не испытал

Мучение того перерожденья,

А в третьей, мрачной тени угадал

 

 

172 Я Гверчьо Кавальканте привиденье{140}.