© С. Лукьяненко, 2013
© Д. Казаков, 2015
© ООО «Издательство АСТ», 2015
В электричке было немноголюдно. Утром пятницы, как и в любой будний день, жители Подмосковья стремились в столицу, продавать время, здоровье и силы акулам капитализма. Олег же ехал в обратном направлении, на Зеленоград и далее на северо-запад, и к зарабатыванию денег его поездка отношения не имела.
Хотя кое-кто счел бы ее пусть необычным, но все-таки бизнесом…
Соседи по вагону – две небритые похмельные личности и усталая девушка – поглядывали на Олега без интереса. Внешность непримечательная, одет так, что всякому ясно – решил мужик воспользоваться хорошей для конца сентября погодой и смотаться в лес за грибами; да вон и рюкзак на лавке стоит.
Ну а то, что в рюкзаке, постороннему глазу не видно.
Сошел Олег на платформе «Головково» и зашагал прямо на юг, в ту сторону, где меж полей и лесов петляет Истра. До нужного холма, поросшего стройными березами, добрался примерно через час и для начала прошелся по окрестностям, убедился, что вокруг никого нет. Не хватало еще столкнуться с настоящим грибником или охотником…
Но лес над Истрой был пустынен и тих, никто не хрустел валежником, не шуршал в кустах, лишь беспечно щебетали на ветвях птицы, да ветер равнодушно шелестел листвой. Значит, можно браться за дело.
Для начала Олег снял ветровку – там, куда он собрался, она не пригодится.
Тщательно обыскал рюкзак, вытащил непонятно как попавшую в один из карманов гарнитуру от телефона – ее тоже придется оставить, иначе через несколько часов от полезного гаджета останутся лишь воспоминания.
Сунул вещи в пластиковый мешок и спрятал под одной из берез, в похожем на маленький погреб схроне. Приладил сверху аккуратно вырезанный кусок дерна, чтобы щелей не осталось, присыпал сухой листвой, да еще и пару веток бросил.
Олег много лет пользовался этим холмом, а точнее, участком земли на его южном склоне, и давно устроил тут все так, как надо.
– Пора в путь, – сказал он, доставая из рюкзака снаряженный и готовый к стрельбе АКСУ.
Вслед за автоматом в руке появилась бутылка водки – пару глотков отхлебнуть, еще несколько уйдет на то, чтобы прополоскать рот, брызнуть на отворот рубашки цвета хаки, дабы запах был настоящий, мощный. Процедура странная, но в его случае необходимая.
Полную на две трети бутылку Олег закрыл и поставил наземь – если кто найдет, то невелика беда, а если, вернувшись, хозяин обнаружит «пузырь» на месте, то тем лучше, пригодится для следующего раза.
После чего ударил себя кулаком в солнечное сплетение так, что едва не задохнулся от боли. Дыхание вылетело из груди, перед глазами поплыли радужные круги, а когда немного проморгался, то один, самый большой, едва не два метра в диаметре, никуда не делся, так и остался висеть над землей.
Не дожидаясь, когда боль в солнечном сплетении утихнет, Олег шагнул в него. Ощутил сопротивление, словно продавливался через густую грязь, а потом стало жарко. Зной лег на плечи раскаленной бетонной плитой, хлестнувшие по лицу лучи солнца вынудили зажмуриться.
Заросший березами холм сгинул бесследно, до горизонта протянулась выжженная равнина, покрытая сухой травой. Кое-где виднелись островки кустарника, далеко на западе темнело пятнышко леса, сверху нависало блеклое, словно выгоревшее небо, совсем не то что над Москвой или Нью-Йорком. «Дырка», привязанная к холму над Истрой, выбросила Олега туда, куда обычно.
Если пойти в том направлении, куда он стоял лицом, вскоре начнутся лишенные жителей Пустоши, за которыми лежит республика Клондал, если развернуться и двинуться на юго-запад, то окажешься в пределах королевства Цад и вскоре доберешься до его столицы, именуемой Лирмором… А все это вместе называется Центрумом.
Когда боль ушла и вновь смог нормально дышать, Олег достал из рюкзака панаму, некогда купленную в Лаосе, – если не прикрыть голову, то через час ее напечет так, что забудешь, где ты находишься и зачем тут очутился.
После чего прикинул, где точно оказался, и зашагал в ту сторону, где над равниной висело белесое жгучее солнце. Опустить или тем более убрать АКСУ и не подумал – из Пустошей в эти места иногда забредают такие твари, рядом с которыми лев или белый медведь покажется ласковым котенком.
Ну и люди в Центруме разные встречаются, так же, как и на Земле.
Первого местного жителя встретил даже скорее, чем ожидал, – не прошло и двух часов, как на южном горизонте появилась точка, слишком подвижная для того, чтобы быть очередной группой деревьев. Вскоре стало ясно, что это человек и что шагает он навстречу. Ну что же, так даже лучше…
Олег остановился и стал ждать, не пытаясь спрятаться и тем более убежать, – скорее всего это один из тех, с кем сегодня он сам ищет встречи, и суетиться нет смысла…
Человек приблизился, обозначилась шляпа с широкими полями, настоящее сомбреро, и под ней узкое лицо, украшенное орлиным носом и пышными усами.
– ¿Hola, Manuel! ¿Que pasa?[1] – воскликнул Олег, опуская автомат.
– ¿Hola, gringo! Muy buen, – отозвался усач, обнажая в улыбке белоснежные зубы. – ¿Estas tu de nuevo? ¿I otra vez estas borracho?[2]
– А как же? – отозвался Олег все на том же языке. – Трезвому мне сюда дороги нет. Рад тебя видеть, Мануэль. Какие новости?
С выходцами из испаноязычных стран только так – нельзя сразу переходить к делу, для начала нужно обменяться сплетнями, вспомнить друзей и знакомых, иначе в тебе начнут видеть скучного торопыгу, ну и относиться будут соответственно, без души, без интереса.
– Все наши здоровы, слава святому Христофору, – ответил усач, подходя вплотную, и они обменялись рукопожатиями. – Игорь и Карл недавно контрабандиста поймали…
И в пять минут он вывалил на собеседника кучу информации, начиная с последних слухов о постельных похождениях младшей дочки короля и заканчивая бахвальским рассказом о собственных подвигах… о том, как явилось с Пустошей чудовище, похожее на помесь танка со скорпионом, и как пало в бою один на один, залив окрестности дымящимся ядом.
Мануэль был по происхождению мексиканцем, а по нынешнему месту работы – поручиком корпуса Пограничной стражи Цада. Служил он на заставе, что располагалась километрах в десяти к востоку и в отличие от большинства других могла похвастаться интернациональным коллективом.
Командовал там вовсе местный уроженец, и между собой общались пограничники по-цадски. Этот язык Олег тоже знал, но прекрасно понимал, что собеседнику приятно вспомнить родную речь.
– Что ты такое пьешь? – возмутился Мануэль, подойдя вплотную и уловив аромат дешевой водки. – Отвратительно, клянусь святым Франциском! Давай, покажи руку и рюкзак снимай…
Хоть он и болтун, и хвастун, и разгильдяй на вид, а обязанности свои знает.
Олег продемонстрировал правое запястье, где красовалась вытатуированная окружность – знак того, что он законопослушный негоциант, товар из мира в мир носит, но лишь тот, какой дозволено, и платит налоги Пограничной страже.
– Вот не пойму я тебя, гринго, – продолжал Мануэль, заглядывая в рюкзак. – Таскаешься ты туда-сюда, продаешь какую-то мелочевку, но ведь не торгаш ты, видно… Половину, а то и больше нам отдаешь, нет? Какой с этого навар? Да ведь никакого!
Олег пожал плечами – открывать цель своих визитов в Центрум он не собирался ни сейчас, ни когда-либо еще, ни развеселому пограничнику-мексиканцу, ни другому человеку.
– Может быть, ты что-то такое носишь, чего мы не можем найти, нет? – Мануэль выпрямился, огладил усы, в черных, навыкате, глазах его появился хищный блеск. – Запрещенное?
– Ага, рюкзаки, – согласился Олег. – Можешь отвести меня на заставу, обыскать. Запросто.
– Да ведь искали, и не раз, и даже в кишки тебе заглянули, но ничего не нашли, – махнул рукой усач. – И сейчас то же самое выйдет, не будь я Мануэль Пеллегрини, нет? Доставай бабло, декларацию заполнять будем…
Пусть вокруг другой мир, но бюрократия есть везде, и в Пограничной страже тоже.
Из рук в руки перешло несколько цадских золотых с изображением царствующего монарха, толстого и важного, в короне о восьми зубцах, что означают Восемь Добродетелей. На документе в трех листах и двух копиях появились закорючки-подписи, и Мануэль вытер со лба честный трудовой пот.
– Ну что же, иди, и пусть дорога будет точно мягкий ковер под твоими ногами, – сказал он, использовав традиционное цадское напутствие. – Вот знаю я тебя… дай подумать!.. Двенадцать лет, с того самого дня, как я сам тут появился… А так и не пойму, кто ты! Удивительно, нет?
Олег пожал плечами, мелькнула мысль, что сам не скажет, кто он такой в точности. Это дома, на Земле, он многим известен как Олег Васильевич Соловьев, кандидат психологических наук, бизнес-тренер с отличной репутацией и хорошей частной практикой, человек одинокий, но успешный…
Здесь, в Центруме, он Олег или Соловей, мелкий торговец, что через «дырки» носит товар из мира в мир, всякую ерунду, мелочь, от книг до инструментов, от специй до редкого алкоголя…
А кто он на самом деле?
Ему самому больше всего нравилось слово «коллекционер», хотя вслух он его никогда не произносил.
– Бывай, Мануэль, – сказал Олег, закинув рюкзак обратно на плечи. – Увидимся. Парням привет.
– А, это обязательно, – и усач подмигнул на прощание.
Пограничник двинулся дальше на запад, в сторону тех мест, где чаще всего появляются гости из других миров. Олег зашагал на юго-восток, и вновь зашелестела под ногами сухая трава, запрыгали из-под самых ботинок зеленовато-серые насекомые, похожие на кузнечиков. Похожие, но все же не такие, как в том же Подмосковье…
Миновал русло пересохшей реки, что в марте, с началом весенних дождей, наполнится водой, а к лету, с новым приходом засухи, вновь обмелеет, станет не более чем большой канавой.
Дальше пошел, используя хорошо знакомые ориентиры.
К железной дороге выбрался, когда начало темнеть. Сначала разглядел насыпь, рубцом вспухшую на плоти степи, блеснули в лучах заходящего солнца положенные на нее рельсы; затем стало видно здание станции, большое, солидное, с колодцем и небольшим садом, окруженное крепким забором, и с дозорной вышкой, где торчит рыльце пулемета.
Пустоши не так далеко, а оттуда могут явиться хищные твари как на двух, так и на четырех ногах…
Зато свое оружие здесь можно и даже нужно спрятать, аккуратно сложить приклад и убрать в рюкзак так, чтобы нигде не торчало. Именно в первую очередь из-за малых размеров и веса Олег и выбрал АКСУ и много лет не пользовался ничем иным.
На станции торговца по прозвищу Соловей тоже знали, но документы все же проверили – кто знает, вдруг именно в этот раз дорогой гость пошел по кривой дорожке, решил заняться контрабандой?
– Все в порядке, – сказал кряжистый железнодорожник, изучив подпись Мануэля. – Ближе к утру состав на Лирмор будет, притормозят и заберут тебя, не сомневайся…
Олег только кивнул в ответ – местные порядки он знал.
Железные дороги – настоящее государство в государстве, та сила, что сохранила в Центруме хоть какой-то порядок и намек на единство после того как этот мир более века назад постигла глобальная катастрофа.
Тогда по непонятной причине начали стремительно разлагаться вещества, по-умному именуемые «высокомолекулярными углеводородами». Прямо в залежах оказалась уничтожена нефть, сгинуло все, изготовленное из местных аналогов пластика.
Последствия можно описать несколькими фразами – падение цивилизации, на тот момент превосходившей по уровню развития земную, одичание целых регионов, и все это усугублялось засухами и землетрясениями.
За прошедшие годы Центрум слегка оправился, но неведомая «болезнь», поразившая мир, никуда не исчезла – бесполезно привозить сюда нефть из Сибири или Персидского залива, и любой предмет из пластмассы, взятый с собой, через несколько часов исчезнет, распадется на водяной пар и углекислоту.
Ночь Олег провел в зале ожидания, в компании двух неразговорчивых фермеров, что тоже собрались в столицу. Ворочался на жесткой лавке, подложив под голову рюкзак, и думал о том, что ждет его впереди… Сначала Лирмор, где можно сбыть принесенный с Земли товар и нужно приобрести кое-что, ну а затем небольшое путешествие на юг от столицы, в дюны на морском побережье.
Что ждет там, он не знал. Пустая трата времени или новый «образец» в коллекцию…
Мимо станции с грохотом неслись литерные поезда, слишком быстрые, чтобы останавливаться, с натужным лязгом проходили товарняки, тяжело нагруженные, из сотни и более вагонов, доносились гудки.
Их состав пришел на самом рассвете, вскоре после того как Олег уснул по-настоящему.
Зевая, он вслед за попутчиками забрался в вагон и еще пару часов продремал сидя. А затем открыл глаза, обнаружил, что они миновали сортировочную станцию и подъезжают к Лирмору, и сонливость точно ветром сдуло.
Сколько ни бывал в этом городе, все равно не уставал им восхищаться.
Из обычного для этих мест «сухого» тумана, что приходит с моря, поднимались купола многочисленных храмов. Они напоминали исполинские воздушные шары, свет солнца, что висело в серой дымке огненным глазом, золотил и серебрил, заливал алым разноцветные стены из гладкого камня.
Вон расположенное около вокзала святилище Двенадцати Воплощений с дюжиной статуй по периметру крыши…
Вон собор Божественных Отпрысков, маленький по сравнению с остальными, но зато возведенный тысячу лет назад…
А вон громада Сердца Мироздания, где службы ведет сам король, он же верховный священник местной церкви…
Затем поезд нырнул в туман, соборы исчезли из виду, и осталось лишь глядеть на несущиеся мимо склады и полустанки, замершие на путях составы, все вполне обычное, как на подъездах к той же Москве.
– Лирмор-Центр, Лирмор-Центр! – объявил прошедший по вагону кондуктор, мощный, осанистый, и осенил себя знаком Священного Ока. – Да будет с вами благодать! Да будет дорога точно мягкий ковер под вашими ногами!
Спустившись на платформу, Олег встряхнулся – пора сбросить оцепенение, что осталось после бессонной ночи, отряхнуть с плеч остатки мыслей и забот, принадлежащих Земле, другому миру. Его там никто не ждет, никто особенно не побеспокоится, даже если он задержится тут или погибнет.
– Свежий кхруль! Свежий кхруль! – завопил подскочивший торговец, размахивая прутьями с насаженной на них мелкой жареной рыбешкой вроде корюшки. – Из моря! Сегодняшний улов!
– Спасибо, не надо, – отозвался Олег по-цадски с безупречным столичным выговором и пошел к выходу с платформы.
Осталось в стороне здание вокзала, огромное, аляповато украшенное, тоже похожее на храм, и потянулись узкие, забитые народом улицы. Лирмор проснулся, как обычно, пораньше, чтобы молиться и грешить, есть и пить, торговать, воровать и сплетничать, пока не стало слишком жарко.
Ближе к полудню суета замрет и возобновится лишь вечером.
Вокруг болтали на цадском, но иногда тренированное ухо ловило звуки других языков – тягучие, напевные слова джавальского; скороговорку клондальского, звучащего высокомерно, под стать людям, что на нем говорят; сложные фразы на краймарском, а вон двое темнокожих в тюрбанах, судя по внешности, выходцы с крайнего юга, лопочут на вовсе не знакомом наречии.
Хотя нет, он это уже слышал и знал отдельные слова…
Если и имелся у Олега в этой жизни какой-то особый дар, то этот титул мог получить талант к языкам, причем в широком смысле слова. Да, он знал основные наречия Центрума, мог объясниться на полудюжине земных, но при этом он умел еще и понимать людей, которые вроде бы используют те же слова, что и ты, но вкладывают в них какое-то свое, особое значение.
Сленг люберецких гопников? Нет проблем.
Врачебная тарабарщина? Разберемся…
Арго уличных торговцев Лирмора, местами не похожее на классический цадский… Запросто.
Ему хватало нескольких минут, чтобы понять, как говорит другой, что именно означают для него те или иные группы звуков… и самому начать изъясняться подобным образом в достаточной степени, чтобы быть понятым и сойти за своего.
Несколько раз это умение спасало Олегу жизнь, и возможно благодаря ему он и достиг успеха как бизнес-тренер.
Шагая по утреннему Лирмору, он не просто вслушивался в болтовню горожан, не привыкших говорить тихо. Нет, он собирал информацию, обрывки слухов и сплетен, нелепые рассказы о том, что кто-то видел или слышал, – сведения, добытые таким образом, не раз помогали ему пополнить коллекцию, странную, какую не покажешь даже ближайшим друзьям.
Выпил кружку местного чая в уличной харчевне на углу рядом с церковью Факела Еретиков, принадлежащей местной инквизиции. Миновал еще парочку проулков, таких узких, что и два пешехода тут расходились с трудом, и окунулся в шумную вонь лирморского Большого Рынка.
Занимал он несколько кварталов, покупалось и продавалось здесь все, что можно отыскать в Центруме и прилегающих к нему двенадцати мирах, что обычно именуют «лепестками».
Ряды со сластями, над которыми вьются пчелы, и тут же лавки с холодным оружием… дары моря самого Цада и изделия механиков Сургана… развал с земными книгами, и около него палатка, где торгуют драгоценными камнями, и мнутся около нее два могучих охранника.
Шныряют мальчишки, оборванные и грязные, бродят собаки, воришки сучат ручонками, на каждом свободном пятачке показывают свое искусство маги, жонглеры и заклинатели змей.
Обоняние Олега вскоре захлебнулось в густой мешанине запахов.
Слух, к счастью, не пострадал, как и умение понимать, что говорят по-аламейски, лорейски или на немецком.
– Ха, опять ты, Соловей! – воскликнул торговец по имени Фарензи, когда Олег забрался к нему под навес. – Видит Священное Око, в последнее время ты зачастил сюда!
Был Фарензи тощ и смугл, как большинство уроженцев Цада, на круглом лице сверкали черные глаза, обычно выражавшие умильное, благостное довольство собой и окружающим миром.
– Еще скажи, что ты этому не рад? – буркнул Олег. – Или мне к Седому пойти?
– Что ты, что ты! – Фарензи испуганно замахал руками. – Этот гад тебя обманет! Говорят совершенно точно, что он богохульник и еретик, и зря инквизиция не взяла его за жирную задницу! Давай, Соловей, показывай, чего принес, и не медли, во имя всех Кругов Возрождения!
Каждый предмет из рюкзака Олега он встречал довольным хмыканьем, улыбался и чуть ли пузыри не пускал, но как дошло до денег, принялся ныть и канючить, жаловаться на тяжелые времена и на то, что только что заплатил десятину и что младшей дочке надо приданое собирать… Расставаться с золотыми, что лежали у него в кошеле, Фарензи страшно не любил.
– Грабитель ты, – пробормотал он, провожая гостя. – Разорил меня как есть!
– Это запросто, – согласился Олег, прекрасно знавший, что торговец еще сегодня к полудню вернет потраченное, а к завтрашнему вечеру продаст все принесенное с Земли с хорошей прибылью.
Когда выходил от Фарензи, зацепился взглядом за невысокого рыжего паренька, что рылся в лотке с лекарствами в склянках… Серая рубаха, мешок за плечами, запыленные сапоги, вроде бы уже видел этого типа сегодня, и если память не подводит, то на вокзале, в тот момент, когда сошел с поезда. Совпадение? Очень может быть… а может быть, и нет.
Олег ходил в Центрум много лет, и до сих пор это не вызывало интереса ни у кого, кроме Пограничной стражи… может быть, коллеги Мануэля решили проверить челнока-землянина, разузнать, чем он на самом деле занят, с кем встречается, не таскает ли с родины что-нибудь запрещенное?
Что же, первым делом нужно выяснить, в самом ли деле это «хвост», а затем при необходимости избавиться от него.
– Не трожь, не купил, – вспомнил Олег любимую присказку и отправился бродить по базару.
По привычке слушал, о чем говорят люди. Болтали о том же, о чем всегда в последнее время, – о распутной младшей дочке монарха, о том, что правитель стал излишне ленив, что высшие иерархи церкви многое решают сами; о том, что на севере набирает силу безбожный Клондал, что Аламея вот-вот нападет на Сурган или наоборот; что в горах на юго-востоке появились шайки разбойников, которых кто-то тайно снабжает оружием и припасами…
И это не считая мелких сплетен о том, что у кого-то сын попал в школу миссионеров, что черная кошка принесла трех щенков, причем белых, что в одном из прибрежных поселков спалили ведьму…
Через полчаса Олег уверился в том, что рыжий – именно «хвост». Тот шел следом как привязанный, маскировался не особенно умело, но и не отставал, делал вид, что интересуется тем или иным товаром, но ничего не покупал, даже продуктов не пробовал.
Откровенно говоря, погранцы могли отыскать более умелого топтуна. Вряд ли его скромная персона имела шансы заинтересовать кого-либо еще. Хотя какая разница – в любом случае от «хвоста» нужно избавиться.
Олег не собирался посвящать посторонних, кем бы они ни были, в детали своего визита в Центрум… То, на что он тратит здесь большую часть времени, – исключительно его и только его дело и ничье больше…
Для начала заглянул в ряд, где торговали разной живностью, и приобрел клетку с сидящим внутри грызуном, сильно похожим на крысу – с голым длинным хвостом, острой мордочкой и умными глазками, но при этом с черными мягкими иглами, растущими в серо-бежевой шерсти. Без этого зверька ему сегодня не обойтись.
Обошел кругом забор вокруг Большой Ямы – арены, где в праздничные дни устраивались бои между людьми или между людьми и животными. Шмыгнул в один из торговых рядов, бегом одолел половину и свернул в узкий проход меж двумя палатками, отпихнул ногой удивленно взвизгнувшую псину.
Выскочил на Святой Пятачок, где, как обычно, вещал с телеги бродячий проповедник.
– Братья мои! – несся над Большим Рынком его мощный голос. – Тьма наступает! Видите ли вы знамения, Книгой Пророков означенные? Война, глад и мор ждут впереди!
Олег обогнул слушавшую проповедника толпу и пристроился к ней сбоку, стал одним из множества, но при этом расположился так, чтобы не пропустить рыжего, если тот явится сюда…
Ну точно, вот он, «хвост», запыхавшийся, с вытаращенными глазами. Теперь главное – не смотреть на него прямо, отвесить челюсть и изобразить на лице легкую придурковатость.
– Только союз под знаменем веры даст нам спасение! – продолжал вопить проповедник, дородный и мощный, в потрепанной рясе цвета вечернего неба, подпоясанной алым кушаком. – Все земли мира должны объединиться под святой властью Цада – и Сурган, и Оннели, и Хеленгар, и Лорея, – отринуть заблуждения еретические, принять истину!
Рыжий покрутил головой, будто потерявшая след охотничья собака, нахмурился и пошел дальше – прочь со Святого Пятачка, в ту сторону, где на сотни метров тянулись Ямы Старьевщиков.
Очень удачно – там можно бродить неделю и не обшарить всех закоулков.
Олег отклеился от толпы и, не слушая призывов покаяться и отдать все деньги матери-церкви, зашагал в противоположном направлении – через забитые женщинами ряды с одеждой и тканями, мимо Старой Бани, над которой поднимался дым, к ближайшему выходу с Большого Рынка.
Можно, в общем, уже и покинуть Лирмор, но есть смысл зайти еще в одно место.
Для начала покрутился по улицам, проверяя, не идет ли следом кто-нибудь еще. Никого не обнаружил и двинулся сквозь толпу в ту сторону, где над соседними зданиями возносилась мрачная и тяжеловесная, лишенная статуй и вообще любых украшений громада храма Восьми Грехов.
Рядом с ней, на площади Восьми, как ее обычно называли, располагалась штаб-квартира корпуса Пограничной стражи Цада. Выглядела она затрапезно, как почти все общественные здания Лирмора, не имеющие отношения к церкви или железной дороге, – стены обшарпанные, штукатурка кое-где отвалилась, решетки на давно не мытых окнах ржавые, дверь нещадно скрипит.
– Привет, Соловей, – удивленно сказал при виде Олега дежурный офицер, перуанец по имени Хулио. – Ты что, никому из наших не попался? Хочешь пошлину заплатить?
Пару раз случалось, что Олега выкидывало из «дырки» в очень необычных местах, он добирался до Лирмора пешком и при этом не встречал никого из погранцов. И тогда как законопослушный торговец шел сюда, на площадь Восьми, и только затем шагал с товаром на Большой Рынок.
Искушение смухлевать, честно говоря, было, но не очень большое.
Во-первых, он ходил в Центрум не для заработка, а во-вторых, один раз ты обманешь, второй, а затем ложь всплывет, как это обычно бывает, и доверие, что строилось десятилетиями, рухнет в один миг.
– Нет, я к Эрику, – ответил Олег.
– А, понятно… – Хулио осклабился, поманил курьера. – Сейчас я его вызову.
Эрик происходил из латышей, служил он в Пограничной страже более двадцати лет и добрался до чина подполковника. Был он для Олега то ли хорошим приятелем, то ли добрым знакомым, по крайней мере они иногда выпивали вместе, болтали о том о сем.
Курьер вернулся через пять минут, а за ним появился Эрик, высокий, белобрысый, с длинными ручищами.
– А, привет, – сказал он с легчайшим прибалтийским акцентом. – Очень вовремя. Как раз собирался перекусить. Пойдем?
Крысу в клетке он, как и Хулио, удостоил лишь одного, не особенно пристального взгляда – оба такое видели, и не раз.
– Запросто, – отозвался Олег, всматриваясь в лицо подполковника.
Если «хвост» за Соловьевым ходит с ведома местной Пограничной службы, то Эрик должен быть в курсе… И это знание так или иначе должно себя проявить – внезапной холодностью, нежеланием общаться с подозрительным типом или, наоборот, преувеличенным радушием.
Но пока все было как обычно. Так что, пограничники тут ни при чем?
Или Олегом непонятно почему заинтересовался таинственный особый отдел, работающий на единый для всего корпуса штаб, что расположен в городке Марине в Краймаре? И уж эти ребята вполне могут не поставить местных коллег в известность о собственных действиях.
Или «хвост» привесил кто-то другой? Но кто и почему?
Эрик если и знал о слежке, то ничем не выдавал осведомленности – они дошли до таверны, где обычно сидели, вытерпели горячие приветствия и объятия хозяина, толстяка Джани, получили пару кувшинов с охлажденным вином и расположились за столиком в уголке.
– Уф, жарковато сегодня, – сказал подполковник, вытирая рукавом пот со лба. – Дома что?
Несмотря на годы жизни в Центруме, домом он продолжал называть Землю.
– Осень. – Олег пожал плечами. – Прохладно, хорошо… Чего у вас нового?
– А, рабочая текучка. – Эрик махнул лапищей, в которой запросто мог удержать баскетбольный мяч. – Бумаги, отчеты, проверка скоро, а у нас все не оформлено… Ха-ха. Как обычно.
Вино, как всегда у Джани, радовало язык и душу, вскоре принесли запеченных с сыром морских гребешков, и беседа потекла неспешно, закручиваясь вокруг обычных тем – подполковника занимали политические новости с Земли, в первую очередь с территории бывшего СССР, а Олегу было интересно выяснить, что произошло в Цаде с момента его последнего визита.
Пограничная стража знала многое, неведомое простым людям.
Понятно, что по-настоящему секретной информацией Эрик делиться не станет, слишком осторожен, но на серьезные тайны Олег и не претендовал, ему требовались сведения особого рода… те самые, что когда-нибудь в будущем смогут увеличить его коллекцию хотя бы на один пункт.
– А, как интересно, – сказал Эрик, услышав, что на выборах в Латвии победила партия русскоязычных. – Я давно говорил, что так и будет… Ха-ха, вот и получили свое. Придурки-националисты… Национализм – это плохо, интернационализм – хорошо, вот как у нас, в королевстве, будь ты хоть белый, хоть черный, но если ты веришь в Доктрину Цада, то ты свой…
Иногда, примерно раз в год, он выражал желание вернуться на родину, навестить могилы предков, но Олег знал, что это пустая болтовня, что подполковник врос в Цад всеми корнями, привык и к жаре, на которую постоянно жаловался, и к людям, столь не похожим на его сородичей с берегов Балтики.
За гребешками последовало основное блюдо, сегодня они выбрали бараний бок, и к нему еще пара кувшинов вина.
– А, вот так хорошо, – проговорил Эрик, когда они покончили с едой, и похлопал себя по животу. – Ты в этот раз надолго?
– Не трожь, не купил, – сказал Олег, поднимая с лавки клетку с сидевшей внутри «крысой». – Есть у меня тут кое-какие дела на пару дней, а там посмотрим, как пойдет…
На самом деле он точно не знал, когда вернется на Землю – следующий семинар в четверг, а это значит, что он обязан быть дома в среду, чтобы помыться-побриться, отоспаться и приготовиться.
Но если все пойдет не по лучшему сценарию, то придется открыть «дырку» уже сегодня.
– Ладно-ладно. – Эрик примирительно выставил ручищи перед собой. – Молчу. Знаю, ха-ха, что ты у нас парень законопослушный, но скрытный…
Расстались они у лестницы, ведущей к дверям храма Восьми Грехов.
Так Олегу и не удалось понять, знает приятель о том, что за Соловьевым следят, или нет. Вроде бы подполковник вел себя как обычно, ничего подозрительного или странного не сделал и не сказал. Но ведь скрытность – часть его работы…
Хотя какая разница, откуда взялся «хвост», главное, что его больше нет…
Есть вероятность, что после встречи с Эриком появится новый топтун, но это проверить легче легкого – Олег вскинул руку, и ближайший рикша рванулся к нему, взбивая пыль босыми пятками.
– Куда изволит господин? – спросил он, угодливо кланяясь.
– Для начала к Сердцу Мира. – Соловьев забрался в ярко раскрашенную повозку, пристроил рюкзак и клетку на лавке рядом, а затем слегка подвинул закрепленный на шесте зонтик, чтобы прикрывал от солнца.
Пока ходил по Лирмору, светило поднялось высоко, скоро начнет жарить в полную силу. Тогда жизнь в городе замрет, все попрячутся в тень, на ногах останутся только сумасшедшие «гринго» вроде него самого.
Площадь Восьми исчезла позади, мимо проплыло мощное, раздувшееся от собственной важности, но тоже обветшалое здание Королевского суда, где рассматривали немногочисленные чисто уголовные или имущественные дела, не имеющие отношения к Доктрине Цада.
Вот и Сердце Мира, поднимается над городом поставленным на задницу колоссальным дирижаблем.
– Так, стоп, давай за Серебрянку, – приказал Олег, когда до главного храма всего Центрума осталось меньше квартала.
Рикша ничуть не удивился, развернул надрывно скрипевшую повозку и зашлепал в обратном направлении. Если и появился у торговца по прозвищу Соловей новый «хвост», то сейчас он себя проявит, никуда не денется.
Олег головой старался не вертеть, но внимательно глядел, что творится вокруг.
Но нет, никто из немногочисленных прохожих не решил, что ему срочно нужно в другую сторону. А еще через полчаса улицы совсем опустеют, и тогда слежка, если она есть, окажется точно на ладони.
Центр города остался севернее, потянулись прилегающие к реке кварталы. Открылся вид на расположенный на самом берегу моря, на холме, королевский замок с зубчатыми стенами и могучими башнями, мрачный и нахохлившийся, похожий на старого, раздраженного ворона.
– Куда вам точно, господин? – уточнил рикша, повернув голову.
– К Лягушачьему мосту и на другую сторону, к окраине, – велел Олег.
Наверняка когда-то вода в Серебрянке и вправду отливала серебром, а у моста водились земноводные, давшие ему имя, но сейчас река больше напоминала сточную канаву, и тянуло от нее дерьмом.
Заскрипели под колесами доски настила.
Дальше к югу селилась вовсе голытьба, в темное время тут появляться было рискованно. Да и сейчас рикша вертел головой, и Олег держал руку на рюкзаке, обмотав лямку вокруг запястья, – выскочит из подворотни шустрый юнец лет тринадцати, прихватит твой груз, и ищи его потом в лабиринте полуразвалившихся хибар, похожем на бразильские фавелы.
Ориентирами тут служили церкви, куда меньшие, чем в центре, но по местным меркам просто гигантские.
– Давай вон туда, к Праведникам Чужемирья. – Олег указал на черный, точно закопченный храм, где поклонялись святым, пришедшим в пантеон Центрума из разных «лепестков».
Числились среди них и Будда, и Христос, и даже Мухаммед.
– Приехали, господин, – с облегчением сказал рикша, останавливая повозку, и только после этого вытер со лба честный трудовой пот. – С вас будет серебряная монета…
Олег не пожадничал и отдал две.
За церковью город заканчивался, шла полоса кустарника шириной метров в сто, а за ней – дюны и море. Большая дорога, уходившая в южные провинции королевства и дальше в Джаваль, лежала восточнее.
Продравшись через заросли, Олег достал АКСУ и залег так, чтобы его не было видно. Убедившись, что никто не идет следом, он вытащил из рюкзака деревянную шкатулку размером чуть больше ладони.
Плотно притертая крышка открылась бесшумно. Лежавший внутри прибор напоминал компас, посаженный на ремешок для часов. Круглый корпус цвета красной меди, прозрачная крышка, и под ней остроконечная стрелка и разбросанные по окружности метки, слегка похожие на арабские или на тайские буквы.
Стрелка двинулась по ходу часов, затем ее потянуло обратно, и наконец она замерла, указав на юг.
– Работает, – сказал Олег, и в голосе его прозвучало торжество.
Нет, не зря он нанимал рикшу, вообще не зря он сегодня явился в Центрум – кое-что ждет его впереди, и пока неясно только, опасная для жизни пустышка или «экспонат», достойный места в коллекции.
Будь прибор из шкатулки настоящим компасом, в этом мире он бы оказался совершенно бесполезен. Планета, на широкой груди которой разместились Цад, Клондал и прочие местные государства, в какой-то момент в прошлом лишилась стабильного магнитного поля.
Что это такое в точности и как именно работает, Олег не знал.
Заполучил он эту штуку при не совсем обычных обстоятельствах около двух лет назад, а затем опытным путем установил, для чего именно она предназначена неведомыми создателями…
Для Соловьева находка оказалась бесценной.
Закрепляя «компас» на запястье, он вспоминал, как именно выяснил, что в дюнах к югу от Лирмора находится кое-что интересное… Сначала подслушал в таверне разговор рыбаков, в котором один клялся другому, что видел, как на берегу на открытом месте исчез человек… Потом обратил внимание на оговорку Эрика, что в этих местах они подстрелили контрабандиста, тащившего что-то уж совсем странное, в «лепестках» не встречающееся…
А это значит, что Олегу есть смысл прогуляться сюда, проверить, не покажет ли что прибор.
– Не трожь, не купил, – сказал он сам себе, но нетерпение уже грызло ребра изнутри, призывало двигаться вперед быстрее, как можно быстрее, забыть об осторожности.
Но нет, не дождетесь…
Неспешно, шаг за шагом, с дюны на дюну, туда, куда указывает черненая стрелка с золотым острием, оставив справа блескучее зеркало моря, над которым висит жаркое марево… Держа наготове снятый с предохранителя автомат и посматривая по сторонам, просто так, на всякий случай.
Он прошагал около трех километров, когда наткнулся на следы – здесь не только прошли, причем далеко не один человек, но и проволочили нечто тяжелое, а кроме того, параллельные глубокие рытвины остались не иначе как от колес, причем достаточно больших.
Явились те, кто оставил все это на песке, с востока.
Некоторое время Олег шел рядом с отпечатками, но когда они свернули в сторону, вздохнул с облегчением – еще не хватало, чтобы его кто-то опередил, да еще и такой толпой, и с телегами.
А еще через сотню метров надетый на руку прибор «сошел с ума» – стрелка закрутилась с такой скоростью, что почти исчезла из вида, а размещенные по периметру символы замерцали белым огнем.
Теперь «компас» можно убрать и достать из клетки заскучавшую «крысу»…
Та оказалась ручной, даже не попыталась укусить человека и безропотно позволила привязать на шею тонкую веревку, другой конец которой Олег зажал в руке. Посадил зверька на песок, глубоко вздохнул и точно так же, как вчера, ударил себя в солнечное сплетение.
Боль заставила скрючиться, но «дырка» открылась мигом.
– Давай, разведчик, – сказал он и, взяв «крысу», легонько забросил ее в пылающий радужным огнем круг.
Грызун исчез, уходившая в никуда веревка осталась натянутой.
Теперь нужно досчитать до шестисот и аккуратно вытянуть зверька обратно. Почувствовал легкое сопротивление, и недовольно пищащая «крыса» вывалилась из дырки на песок, задергала хвостом. Что самое главное – она выглядела не простой живой, а довольной жизнью.
Никаких следов удушья, отравления ядовитым газом, ожогов или смертоносного, адского холода, что за несколько минут способен превратить человека в ледышку, ранок от кислоты на лапках или признаков нападения хищника.
По другую сторону «дырки» грызуну было комфортно, а значит, комфортно будет и человеку.
– Ты заслужил свободу, – сказал Олег и одним ударом ножа перерубил веревку.
«Крыса» несколько мгновений сидела не месте, точно не веря собственному счастью. Затем пискнула еще раз и деловито потрусила на восток, туда, где виднелись заросли кустарника.
А Олег оглянулся, проверяя, по-прежнему ли он один, и шагнул вперед.
Шагнув назад, Олег зацепился за растяжку палатки и едва не шлепнулся на спину.
– Эй, аккуратнее! – воскликнул Санек, а Вика хихикнула.
Она хихикала не переставая весь последний час, по поводу и без, и это раздражало Олега все сильнее… Как и все остальное, честно говоря, и компания одногруппников, еще утром казавшаяся такой классной, и погода, обманчиво солнечная днем и обернувшаяся моросью к вечеру.
И даже болгарское бренди «Сланчев бряг», мерзкое пойло, закупленное исключительно из-за дешевизны. На степуху особенно не зашикуешь, если у тебя нет богатых предков в той же Москве, а откуда им взяться у студентов из общаги?
– Может, тебе полежать? – спросил Колян, отрываясь от гитары, которую он обнимал ласково, точно женщину.
– Да я в порядке… – ответил Олег, с трудом ворочая языком. – Пойду я лучше… Набурлю… Нарублю, в смысле, дров, а то скоро прогорит все…
Даша и Маша зашептались, наклонившись друг к другу, на одинаково хищных, острых их мордочках появились улыбки… ну и плевать, пусть эти интердевочки гребаные сегодня друг друга в спальник затаскивают.
Он подобрал топор и пошел прочь от костра, от палаток, от натянутого над столом полога из полиэтилена. Волосы намокли, забравшиеся под рубаху струйки побежали по спине, под ногами захлюпало, но Олег не обратил на эти безобразия внимания. Плевать!
Понемногу темнело, и деревья сливались в черную зубчатую стену, в которой сухой ствол не отличишь от живого. Фонарик он забыл, а вернуться – значит признать, что он неудачник, не способный даже дров нарубить.
Ага, вот она, сухая покосившаяся береза… если срубить, то до утра хватит.
В этот самый момент Олега очень не вовремя замучила отрыжка – от отдушки «Сланчева бряга» мутило и щекотало в носу, казалось, что мерзкая жидкость вот-вот пойдет горлом. Но он справился с собой, матюгнулся как следует и замахнулся таким тяжелым и скользким топором.
Первый раз вообще не попал по стволу, но второй удар получился куда лучше.
– Ха! – победоносно воскликнул Олег, но как следует порадоваться не успел, поскольку лезвие соскользнуло с мокрой коры и с хрустом врубилось пониже левого колена. – Т-твою м-мать…
От боли перед глазами сначала потемнело, затем во мраке закружились огненные колеса. Опустить взгляд на собственную ногу, посмотреть, что с ней, он побоялся, так и остался стоять, пялясь перед собой.
А потом и вовсе забыл о том, что конечность пульсирует болью, что она почти наверняка перерублена. Потому что одно из цветастых пятен не пожелало рассеиваться, как прочие, так и осталось висеть радужным, слабо светящимся кругом около двух метров в поперечнике.
– Это еще что за хрень? – спросил Олег, пытаясь экстренно протрезветь.
Как комсомолец он не мог верить в магию или инопланетян, но научный материализм вкупе с прогрессивной социалистической наукой ни о чем подобном не упоминал…
На всякий случай несколько раз закрыл и открыл глаза, но видение и не подумало исчезать. Осторожно ткнул в него топором, но и это ни к чему не привело, даже сопротивления не ощутил.
Оглянулся туда, где остался их лагерь, где вновь загнусавил что-то Колян, подбренькивая себе на гитаре. Ну уж нет, этих уродов он не позовет и труса тоже не сыграет… Он сам, один узнает, что это такое, и только потом всем обязательно расскажет!
И Олег шагнул вперед.
Показалось, что падает в заполненный струями радужного огня колодец, что-то мягко надавило на лицо, на живот. Затем услышал нечто вроде хлопка, по глазам ударил яркий солнечный свет, ощутил такой жар, словно с опушки леса перенесся прямиком в натопленную баню.
– Вот это ничего себе… – пробормотал Олег, оглядываясь.
Утопленные в сырых сумерках березы и сосны Подмосковья сгинули без следа, их место занял серый песок, усыпанный каменюками всех форм и размеров, плоские холмы на горизонте, а еще дальше, над ними, горы, синеющие в вышине остроконечные вершины.
И зной, какого в европейской России не бывает даже в разгар лета.
– А ну стой! Оружие брось! – прозвучавший из-за спины крик заставил вздрогнуть, Олег обернулся.
Увидел еще один пологий холм, и на вершине его стояли двое, в пустынном камуфляже, широкополых шляпах вроде тех, что носят «афганцы», при рюкзаках за спиной… и при автоматах!
Все это напоминало либо очень реалистичный сон, либо последовательный бред!
Но он же не нажрался так, чтобы свалиться и уснуть под дождем, прямо в лесу, да и не может нечто подобное примерещиться от алкоголя, пусть даже изготовленного братьями по соцлагерю неизвестно из каких «виноматериалов»!
– Оружие брось! – с напором повторил один из незнакомцев. – Иначе стреляю!
Только тут Олег вспомнил, что держит топор, и послушно разжал пальцы.
– Э, мужики… – сказал он, облизывая пересохшие губы. – Вы кто такие? Где я?
– Это ты узнаешь, причем очень скоро, – пообещали ему намного спокойнее. – Оставайся, где стоишь, и не рыпайся…
И незнакомцы в камуфляже зашагали к нему, не опуская автоматов.
Один из них оказался молодым, едва старше Олега парнем, второй же годился им обоим в отцы – с седой щетиной, жесткой на вид, точно металлическая щетка, и паутинкой морщин у уголков рта и глаз.
Но оба были обветренные, крепкие и жилистые, двигались мягко и уверенно.
– Запястье покажи, – велел тот, что помладше. – Нет, на правой руке! Так, чисто… Ну и смердит от тебя, братец! – Он сморщил нос.
«Выхлоп» от «Сланчева бряга» наверняка ощущался за дюжину шагов, и Олегу стало стыдно. Зачем его заставили показать запястье, он не сообразил, но приказ выполнил, понимая, что с вооруженными людьми лучше не спорить… вдруг это не бред, и пуля в брюхо окажется самой что ни на есть настоящей, свинцовой и убийственной?
– Ты не спишь и не галлюцинируешь, – заговорил пожилой, и голос у него был под стать внешности – резкий, неприятный, царапающий уши. – Ты просто в другом мире.
– Э?.. – Олег открыл рот, намереваясь спросить «в каком?», но так и остался стоять: мысли из головы испарились, точно капельки воды с разогретой сковородки, выжило лишь безмерное, парализующее изумление. Даже и не вспомнил про боль в ноге, по которой не так давно изо всех сил заехал топором.
– Не в загробном, а в параллельном, – со смешком пояснил тот, что помладше. – Именуется он Центрумом, а та территория, где ты очутился, – Клондальская республика. Мы – офицеры корпуса Пограничной стражи… И на, обвяжи голову, а то напечет еще…
Он вытащил из кармана рюкзака и протянул Олегу косынку, черно-желтую, обтрепанную, выгоревшую. И именно этот банальный жест, обыденная вещь убедили Соловьева, что это происходит на самом деле, что и песок, и холмы, и горы, и двое незнакомцев реальны.
Центрум, Клондальская республика, Пограничная стража…
– Но как я сюда?.. Почему?.. Как мне вернуться домой?.. – Он даже вроде бы немного протрезвел, и тут уж вопросы посыпались, точно деньги из кармана транжиры.
– Погоди, не суетись, все по порядку, – осадил Олега старший из пограничников. – Присядь вон на тот булыжник, голову прикрой, водички попей, а мы тебе все понемногу растолкуем. Таких, как ты, умеющих открывать «дырку» из мира в мир, обычно именуют проводниками, и их на нашей родной Земле не так уж и мало…