В молчании

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Новелла крупнейшего итальянского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе 1934 года Луиджи Пиранделло (1867 - 1936). Перевод Ольги Боочи.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

«Кто-то, никто, сто тысяч» (1925–1926) — философский роман Луиджи Пиранделло.«Вы знаете себя только такой, какой вы бываете, когда «принимаете вид». Статуей, не живой женщиной. Когда человек живет, он живет, не видя себя. Узнать себя — это умереть. Вы столько смотритесь в это зеркальце, и вообще во все зеркала, оттого что не живете. Вы не умеете, не способны жить, а может быть, просто не хотите. Вам слишком хочется знать, какая вы, и потому вы не живете! <…> А стоит чувству себя увидеть, как оно застывает. Нельзя жить перед зеркалом. Постарайтесь на себя не смотреть. Все равно вы никогда не узнаете, какой вас видят другие. А раз так — что толку узнавать, какая вы для себя? Ведь в конце концов может случиться, что вы перестанете понимать, почему вам навсегда навязан тот облик, который неизменно показывает вам зеркало!»

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

I

— Подожди, — сказал Банди своему другу д’Андреа. — Я пойду предупрежу ее. Если снова начнет упрямиться — войдешь без разрешения.

Оба были близоруки и, разговаривая, стояли почти вплотную. Их нередко принимали за братьев: примерно одних лет, они во всем походили друг на друга — оба высокие, худощавые, прямые; все делали они аккуратно, с мелочной щепетильностью. Беседуя, они то и дело поправляли друг другу пенсне или галстук или — если все было в порядке — трогали пуговицу сюртука. Разговаривали они мало. И унылость повседневного существования отражалась на их бледных лицах.

Луиджи Пиранделло как драматург ставил своей основной задачей воплощение на сцене новых идей о театре как о зрелище, что потребовало от него коренной ломки старых представлений о режиссуре. Именно в эти годы, развивая традиции интеллектуальной драмы Ибсена и особенно Шоу и обогащая их достижениями театра «гротеска», Пиранделло создает свои самые известные философские пьесы: «Шесть персонажей в поисках автора» (1921), «Генрих IV» (1922), «Каждый по-своему» (1924), «Сегодня мы импровизируем» (1930) и др. В этих пьесах с особой остротой ставится проблема отчуждения и невозможности самовыражения человека, противоречия «лица» и «маски», реальности и мечты, относительности истины и т. п.

В пьесе «Шесть персонажей в поисках автора» идея придать действию большую театральность заставила Пиранделло обратиться к приему «театра в театре», популярному еще в эпоху Возрождения. Занавес поднят, на сцене актеры, занятые репетицией новой пьесы. В этот момент из зрительного зала появляются освещенные ярким светом шесть персонажей: Отец, Мать, Сын, Падчерица, мальчик 14 лет и девочка 4 лет. Чтобы отделить персонажей от актеров труппы, драматург использовал прием импровизированной комедии и «надел» на персонажей маски, выражающие суть каждого из них: Отец – угрызение совести, Мать – страдание, Сын – презрение, Падчерица – месть. Персонажи ищут автора, который воплотил бы их в художественные образы, и предлагают режиссеру поставить их драму на сцене. Пиранделло намеренно сталкивает два плана: реальный (актеры, репетирующие пьесу) и нереальный, фантастический (персонажи из ненаписанной комедии). Созданные воображением персонажи, по мысли Пиранделло, так же реальны, как и актеры, и еще более реальны, чем сама жизнь.

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

В некоторых новеллах Пиранделло комически трактовал вопросы веры и неверия: избавление от зубной боли у него ставится в прямую зависимость от молитвы («Нотариус Боббио и молитва пресвятой деве»).

Крупнейший итальянский драматург и прозаик Луиджи Пиранделло был удостоен Нобелевской премии по литературе «За творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». В творческом наследии автора значительное место занимают новеллы, поражающие тонким знанием человеческой души и наблюдательностью.

Четыре рубашки,

четыре простыни,

четыре юбки —

словом, всего по четыре. И это приданое дочери, которое мать с терпением паука собирала по нитке, откладывая грош — сегодня, грош — завтра, она не уставала показывать соседкам.

— Скромное приданое, зато аккуратненькое.

Своими многострадальными, бескровными, скрюченными руками, которым был знаком один лишь изнурительный труд, она доставала из старого сундука, длинного и узкого, как гроб, красивые вещи; бережно, словно прикасаясь к святому причастию, она вынимала и раскладывала на постели шали и платья: одно — подвенечное — с вышитым воротником и тонким шелковым басоном понизу, остальные три — шерстяные, но менее нарядные. Глядя на них со смиренной улыбкой, мать повторяла: «Скромное приданое, зато аккуратненькое...» И от радости у нее дрожали руки и прерывался голос.

В городском пассаже прямо под курантами был да, по-моему, и сейчас есть, замечательный игрушечный магазин. Он казался нам сказочным, волшебным, этот магазин. Он был и цирком, и зоопарком, и пантомимой, и представлением бродячих актеров, и железнодорожной выставкой, и захватывающе интересной библиотекой, и музеем часов, и хранилищем всевозможных настольных и спортивных игр — словом, сокровищницей всех радостей, что сулили долгие зимние каникулы. Но сначала о курантах.

Предлагаемый сборник произведений имеет целью познакомить читателя с наиболее значительными произведениями великого китайского писателя Лу Синя – основоположника современной китайской литературы.

Пан Диоген Файташко, которого в небольшом, но избранном кружке интимных друзей называли просто Дынцек или Файтусь, провел все утро в меланхолическом разглядывании своих длинных и тонких нижних конечностей. Сегодня он пребывал в мрачном настроении в значительной мере под впечатлением сна. Ему приснилось, что вследствие вчерашнего ужина у него завелись трихины, а вследствие заражения этими трихинами ему пришлось по предписанию молодого врача по имени Коцек выпить целую бутыль неочищенного керосина, и, наконец, что вследствие обеих вышеприведенных причин он, пан Диоген Файташко, краса и гордость уезда, один из столпов провинциальной отечественной литературы, вынужден был лечь, или, вернее, его перенесли с продавленного, но еще довольно мягкого матраца, на жесткий и грязный анатомический стол местного врачебного управления.

Рассказ впервые опубликован в 1880 году.

Рассказ публиковался в 1883 году в журналах «Новины» и «Край», издаваемых в Петербурге. Первоначальное название — «Эхо прошлого».

В рассказе, как затем в повести «Ошибка», поднимается тема патриотизма, сохранения традиций польского национально-освободительного движения. По цензурным соображениям, Прус нигде прямо не говорит, что его герой — деятель национально-освободительного движения. Читатель сам догадывался, в каких походах участвовал герой рассказа, почему он столько лет был оторван от родины. Полковник провел в эмиграции полвека. Он вернулся в Польшу к 80-му году, следовательно эмигрировал после польского восстания 1830-1831 годов. Затем он, видимо, участвовал вместе со многими поляками в венгерской революции 1848 года (на это указывает упоминание им имени Кошута). Позднее полковник сражался в Италии, участвуя в борьбе итальянского народа за освобождение от австрийского господства, воссоединение Италии (на это указывает упоминание битвы у деревни Сольферино, 1859 г.), в франко-прусской войне 1870-1871 годов.

Рассказ впервые опубликован в 1884 году.

Мысль о том, что люди из народа чаще проявляют готовность к подвигу, способность к самопожертвованию, чем люди из высших слоев общества, была высказана Прусом в одной из его статей 1881 года. Прус писал: «А может быть, вы хотите теперь знать, кто во время пожара в Люблине в благородном порыве лез в горящий ад? Это были самые обыкновенные казаки. А может быть, вы бы хотели узнать имя героя, который во время пожара в Млаве бросился в огонь и спас ребенка? Это некий Сметанников, солдат, оштрафованный недавно за злоупотребление, наверняка не читавший ни одного учебника о мужестве и самопожертвовании. А где же были вы, и что вы делали во время пожара? Стояли в стороне, плача над своими пожитками, утешая огорченных или аплодируя тем, которые спасают, — все это, разумеется, на приличном расстоянии от огня».

Пан Лукаш сидел в задумчивости.

Это был высокий, худой, сгорбленный старик. Ему было лет под семьдесят, но в его черных, еще довольно густых волосах лишь кое-где белели седые пряди. Во рту у него не осталось ни одного зуба, а острый подбородок почти сходился с крючковатым носом, что придавало физиономии старика совсем непривлекательное выражение. Круглые запавшие глаза под косматыми бровями, желтое морщинистое лицо и трясущаяся голова тоже отнюдь его не красили.

Герой моего рассказа — личность около тридцати фунтов весу и чуть поменьше аршина ростом, а совершает она свой жизненный путь всего полтора года. Этот слой населения взрослые люди называют детьми и, вообще говоря, относятся к нему недостаточно серьезно.

Поэтому я прежде всего взываю к терпению читателей и не без тревоги представляю им маленького Стася. Дитя это настолько красивое и чистенькое, что его могла бы расцеловать любая дама, имеющая обыкновение носить перчатки на четырех пуговках. У него льняные волосики, большие синие глаза, холщовая рубашонка и ровно столько зубов, сколько необходимо ребенку в его возрасте. Кроме того, у него имеется колыбелька, расписанная черными и зелеными цветами по желтому полю, а также тележка с тем единственным недостатком, что все ее колеса как будто катятся в разные стороны.