Судьба Калифорнии

Я, Лебедев Алексей Викторович, родился в 1971 году в г. Москве. В 1988 году закончил среднюю школу N 1121 г. Москвы с серебряной медалью.

В 1988-89 годах работал в Научно-Исследовательском Вычислительном Центре МГУ. В 1989 году поступил на механико-математический факультет МГУ (отделение математики) и в 1994 окончил его с красным дипломом. В 1994 году поступил в аспирантуру (кафедра теории вероятностей), где и учусь в настоящее время. В 1995-96 годах параллельно преподавал в Московском Институте-Интернате для инвалидов.

Древние боги чем-то похожи на политиков.

Во времена, когда всё спокойно и стабильно, о них забывают, казалось бы, напрочь, и сами имена их стираются из памяти… но стоит только пошатнуться устоявшемуся миропорядку, как Великие Древние, забытые, но никуда не исчезнувшие, вновь являются, чтобы вербовать новых сторонников…

Лавкрафтианская мифология неисчерпаема, и нет ничего удивительного в том, что продолжатели традиции Лавкрафта поныне обращаются к ней.

В этой книге представлены рассказы Алексея Лебедева из сборников "Возвращение в Аркхэм" и "Легенды Сумерек"…

А. Лебедев бережно относится к творчеству Г. Ф. Лавкрафта, скрупулёзно следуя стилю Мастера, но при этом во многих рассказах привносит в канон лавкрафтианской прозы элементы, свойственные НАУЧНОЙ фантастике в традиционном её понимании, и этот симбиоз, надо признать, смотрится достаточно свежо и оригинально на фоне сонма опусов, в которых нет ничего, кроме изрядно надоевших «ужасов», не пугающих уже ввиду заезженности, а навевающих скуку…

Произведения из цикла «Легенды Аркхэма» объединены общим местом действия. Однако при этом каждый рассказ имеет своё собственное настроение и интонацию. Точно так же каждый элемент, из которого складывается единая мозаика, непохож на другие.

Книга А. Збыха (под этим псевдонимом выступают польские писатели Збигнев Сафьян и Анджей Шипульский) объединяет серию приключенческих повестей, повествующих о подвигах отважного польского разведчика Ганса Клоса, добывавшего в период второй мировой войны информацию о фашистских войсках.

Повести изобилуют остросюжетными моментами, в которых ярко проявляются бесстрашие и мужество подпольщиков.

Для широкого круга читателей.

Это случилось в самый обычный день.

Мы с женой пили утренний кофе, когда Лайза вдруг закашлялась, и я заботливо похлопал ее по спине. Раздался булькающий звук, и на стол вывалился ком бесцветной студенистой массы. Когда я понял, что это, меня пробрал озноб. Вот так оно и бывает… Главное — не психовать.

— У тебя фурбл, — сказал я, стараясь держать себя в руках.

— Нет! Не может быть! — возмущенно откликнулась жена.

Я промолчал, ожидая, когда правда дойдет до ее сознания.

— Ну, а среди поэтов, писателей? Есть такие великие люди, мнение которых важно для тебя?

— Я думаю, Стругацкие. И как писатели, и как люди. Духовно они все равно присутствуют как часть культуры. Ну, а из классиков могу назвать Достоевского, Гоголя…

В это захолустье было не так-то просто добраться. Сначала два часа на электричке от Москвы в северном направлении, потом полчаса в набитом битком местном автобусе и еще полчаса по проселочной дороге. К счастью, у меня был свой транспорт. И я возлагал большие надежды на эту встречу…

Добравшись до поселка, я прошел по пустынным улицам, мимо старых, покосившихся домов, направляясь прямиком к заветной цели.

В огороде одиноко копался какой-то старик. Он поднял голову, заслышав мои шаги, и я узнал его. Это был тот самый человек, хоть и выглядел он гораздо старше своего паспортного возраста. Я смело встретил его подозрительный взгляд.

Даже не знаю, имеет ли смысл рассказывать об этом.

Теперь, когда все кончено, и доказательств нет.

Если это действительно так, остается только ждать.

Ждать нашей общей судьбы — нашего Будущего, ужасного в своем парадоксальном сочетании неизбежности и непредсказуемости.

Для меня все началось в первый день отпуска (как я теперь понимаю, он был выбран неслучайно).

Проснувшись от лучей солнечного света, скользящих по моему лицу, я продрал глаза и посмотрел на часы. Было начало десятого.

Звездолет улетает колонизировать неизвестную планету. На его борту были те, кто не мог поступиться принципами, кто не захотел смириться с поражением, кто среди хаоса и разложения сохранил веру в высокие идеалы и преданность идее — величайшей в истории человечества. Через многие тысячи лет за колонистами наблюдает разведывательная экспедиция. Сбор информации происходит автоматически. Съемка местности производится со спутников, мобильные роботы доставляют следящие устройства в места обитания аборигенов. Колонисты выродились в примитивную гуманоидную цивилизацию и опустились до человеческих жертвоприношений за прекрасное Завтра… Жители средней полосы земледельцы. Обрабатывают землю сообща примитивными орудиями и получают довольно скудный урожай. Северные племена живут в основном охотой. Южнее кочевники пасут скот в степях. Вообще, население немногочисленно. Все исповедуют религию кум в бесчисленных вариантах. Иногда племена воюют между собой с подачи жрецов. Во что выродились люди потомки колонистов, высадившихся здесь тысячи лет назад, не поступившихся принципами — выясняет Лев Ивин.

Алексей Гравицкий (Нечто)

Испытание

Игорек сидел за письменным столом. Уроки, тетрадки и учебники были лениво отброшены в сторону.

Внимание Игорька приковала к себе ползающая по стеклу окна муха. Муха была огромная и переливалась всеми цветами радуги, как бензиновая лужица. Игорек неотрывно следил за насекомым. Хорошо бы изловить эту муху и посадить в коробок от спичек. Да, именно в спичечный коробок, а потом, когда покажет всем ребятам во дворе, тогда можно будет привязать к мухе нитку и таскать ее, как воздушного змея. А еще можно оторвать ей крылья...

Алексей Гравицкий (Нечто)

Мой добрый Маг

(сказка для мальчиков и девочек от 8 до 80 лет)

Я оторвался от книжки и поднял глаза. Он сидел напротив. Мужичок неопределенного возраста с тонкими складками морщин, следами некоторой пропитости на лице.

Недельная щетина, непокорные пепельные волосы, торчащие в разные стороны и лишь спереди попавшие под два-три небрежных взмаха расчески. Вытертая до безобразия джинсовая куртка, с дырой на правом рукаве в районе локтя. И глаза.

Алексей Гравицкий

Решайте сами

От автора:

Конечно я не Никитин, чтобы писать предисловия, но здесь оное необходимо. Дело в том, что совсем недавно я начал читать серию "Грядущее завтра" и призадумался. Как-то уж все очень розово получается. Нет, я не имею ничего против, наоборот мне понравилось то, что я прочитал. Однако сразу подумалось, что человек начитавшись утопий, сядет в радостном ожидании на диванчик, и будет пускать пузыри, представляя себе картины светлого будущего. А ведь сядет и будет ждать, устроен он так, что помечтать горазд, а самому что-то сделать лень.

Алексей Гравицкий (Нечто)

Сказка про избавителя

Девушка говорила много, долго и сбивчиво, несколько раз срывалась и плакала. Кирилл слушал, на лице его была сосредоточенность и то, что сейчас было очень нужно девушке - понимание. Девушка, всхлипывая и вытирая поплывшую от слез тушь носовым платком, скороговоркой закончила свое излияние и замолчала скрыв милое личико в дебрях платка.

- Дайте руку, - попросил Кирилл.

- Что? - не поняла она.

Алексей Гравицкий (Нечто)

Вещи

Я заметил, что за мной шпионят вещи,

Смотрят так многозначительно и веще,

Будто молча обещают Страшный Суд...

Леонид Филатов.

1.

- Тащи, проходит. - Да тащу я, тащу! - Мать твою, кто ж так тащит? Ты чо, не завтракал? Ты... Дальше грузчик выдал такую тираду хорошим грузчицким матком, что если б она здесь была приведена покраснела бы бумага. Грузчиков сейчас было двое. То есть вобще-то их было четверо, но двое уже куда-то исчезли. Выглядело это очень невинно: - Валентин Николаевич, я в ларек за сигаретами сбегаю? И еще через пятнадцать минут: - Валентин Николаевич, я сбегаю Митьку потороплю? Теперь их не было, причем не было вот уже полчаса. Грузчиков осталось двое. Один, за сорок, постоянно матерился, другой, лет двадцати, всю эту матерщину выслушивал. Валентину надоело наблюдать, как эти двое выгружают его мебель, особенно ему надоело звуковое оформление, под которое проходила разгрузка. Он оторвался от стены, на которую до того оперался, прошел мимо машины, забежал в подъезд. Лифт гудел, как зверь, но поднимал вверх довольно медленно. На то, чтобы с первого этажа подняться на семнадцатый, у Валентина ушло около минуты. Двери распахнулись и он вышел на родной теперь этаж. Двери в межквартирный холл и в квартиру были распахнуты. Валентин прошел в квартиру, закричал с порога: - Лена! Ленусик, ты тут? Жена высунулась из кухни почти сразу: - А, Валечка, иди сюда. Познакомься, это наши новые соседи. Валентин прошел на кухню и обнаружил там огромного мужика с красной рожей и необъятную бабищу в цветастом халате. - Здравствуйте, - поздоровался Валентин. - Здорово! - забасил мужик, обхватывая его ладонь своей огромной потной ручищей. - Меня Борей звать. - Валентин, очень приятно. Будем знакомы. - Так за это дело надо... У? - Чего? - не понял Валентин. - Ну обмыть надо. - А-а, так а мы еще только разгружаемся и... - Так я же не сейчас предлагаю, что я не культурный с утра пить? Вечерком отметим. - Хорошо, а сейчас я пойду, а то там грузчики без меня... - Правильно, - забасил мужик. - беги. Грузчики это такое дело, тут без присмотра никак! Валентин пожал лапу мужику, сказал "до свидания" его жене, подмигну Лене и побежал вниз. Пришел он, как нельзя кстати. Грузчиков по-прежнему было двое и занимались они не своими прямыми обязанностями, а диспутом. Диспут на тему: куда пройти старушке, которая попросила их не материться на весь двор. Старушка уже побледнела и была готова хлопнуться в обморок.

ВЛАДИМИР ГРЕКОВ

В мире "Русского Фауста"

Статья

Владимир Федорович Одоевский (1804-1869)-сын князя Федора Сергеевича Одоевского, который вел свое происхождение от Рюрика и считался едва ли не более знатен, чем династия Ромаювых. Его мать, Екатерина Алексеевна Филиппова, до замужествa была крепостной. Такое соединение в одной семье самых выстих и самых низших было довольно обычно для начала XIX века, .яти лет мальчик осиротел - умер отец, а мать вышла замуж втоично. Опекунами Одоевского стали родственники отца. С детства тальчик дружил с А. И. Одоевским, будущим декабристом.

Михаил Грешнов

Маша

- Борис! Да проснись ты, слышишь?

Спальный мешок заерзал на пихтовой подстилке, растянулся, как гигантский кокон.

- Ни одной собаки! - Тряс Василий товарища. - Все исчезли...

Кокон опять зашевелился, показалась голова Бориса, заспанные глаза-щелочки.

- А мне снилось... море, - сказал он. - Такое синее...

- Ни одной!.. - волновался Василий. - Как ветром унесло!

- Куда? - спросил Борис.

Михаил Николаевич Грешнов

МОРЕ

Море. Синее и глубокое.

И нет корабля.

Нет в бухте.

Нет в море.

Корабль ушел!

Тиль хотел этого. Очень хотел. И корабль ушел.

Тиль делает несколько шагов. Набегающая волна расплескивается у ног. Тиль может войти глубже, но не делает этого. Он ждет.

Подходит вторая волна, и, когда касается ног, Тиль зачерпывает соленую прозрачную влагу. Смотрит, как она каплями ускользает из рук. Смеется.