Стрелки

В этом мире ждут Избавительницу: одни — чтобы вместе одолеть врагов, другие — не позволить исполнить предназначение…

У Чюрлениса есть картина "Сказка Замка". Это о Ратанге.

Л.Богданова

Ворота в сказку

***

В серебристой гавани

корабли ветра;

небо раскрашено

голубой краской;

облаков перья,

сосновая ветка

вот и ворота,

что открылись в сказку.

Ты, кляновы лiсточак...

Песня.

Лезвием трещина стену прорезала,

на рисунке древнем сон смешан с былью.

Почему один дух вычерчивает бездну,

а другой дух вынашивает крылья?

Людмилa Богдaновa

(Нaстaсья Крушининa)

Зеркало

И мир видит себя,

и изумляется себе, и

себя ненавидит.

Книга Кораблей

В утреннем парке плакала девочка. Плакала давно и устало, как охрипший от собственного крика котенок, и оттого тихий плач этот казался еще более безнадежным. И более важным, чем очереди за хлебом и грозящее повышение цен, как важно все искреннее. Девочка сидела на скамейке не первый час, она замерзла и проголодалась, но не уходила. Слезы выкатывались из бледно-голубых глаз, ползли по щекам, падали на колени, едва прикрытые мятым териклоновым платьем. У босоножка оторвался ремешок и был привязан веревочкой. А на скамейке лежали гроздья рябины.

Богданова Людмила

Биннор

Город белыми стрелами рвался в небо. Белый мрамор, золотой на изломе; разноцветные крыши с вкраплениями смальты - бьющие наружу алые, желтые праздничные тона, - витые решетки балконов, галереи с деревянной резьбой, серебряные водостоки и флюгера, ковры через перила наружных лестниц и цветы вперемежку розы всех тонов и оттенков; лохматые и толстые, как кочаны, пионы, рыже-пятнистые тигровые лилии, желтые и синие ирисы, пучками незабудки, маттиолы, анютины глазки, белые, розовые, лиловые вьюны, почти черная зелень плющей, красные огоньки фасоли, оранжевые ниневии, белые калы, и еще бог весть какие цветы без названий, рвущиеся сквозь вязь балконов, с карнизов и между плитами внутренних дворов. Узорчатые арки и мосты над темной водой каналов, разогретый гранит набережных - и над всем этим солнце - Бин-нор!!

Людмила Богданова

Путешествие королевны

Просто Северный ветер

стучался в дом.

Просто мы открыли ему.

Я подарю тебе терновый венец...

Оконная наледь стала оранжевой от восходящего солнца. Скоро затопят печи, и она подернется дымкой и станет сползать в пространство между рамами. Тогда сделаются видны заснеженные крыши Хатана, закопченные трубы, украшенные жестяными арабесками, и тянущиеся из труб розовые дымы. Хель решительно отбросила укрывавшие ее одеяла и шкуры и начала одеваться. Тихо взвизгнула, ступив на каменный пол; поверх плотной верхней рубахи застегнула расшитую цветами и подбитую мехом локайской лисы длинную душегрею. Хель была такой же худой, как в юности, и алая с голубым ткань плотно и красиво облегла стан и высокую грудь. Крючки сошлись без усилия. Хель радостно оглядела себя и, взяв со столика у кровати гребень, стала расчесывать волосы. Потом, задумчиво сжимая гребень в руке, подошла к окну. Глядела сквозь граненое стекло на заиндевелые деревья и оранжевое небо за ними, на границе которого, где пламень переходил в лимонную зелень, сияла большая зеленая же звезда. Башня подымала женщину к этой звезде, а внизу у костра на площади топтались стражники, и нерожденное солнце обливало розовым острия их копий.

Людмила Богданова

Часовщик Карой

- А что это у тебя на руке? - спросила однажды утром моя дочь Женька, которая тогда была еще маленькой.

- Часы.

- А почему у них стрелок нет?

- Потому что они электронные.

- А кукушка в них живет?

Я засмеялась.

- В электронных часах кукушки не живут. Не помещаются.

Женька затопала ножками:

- А я хочу, чтобы жила!

- Так Кароя нет. Был бы Карой...

Людмила Богданова

Справка, что я псих

- Получил! - Юлька ворвался в комнату общежития, потрясая желтой бумажкой стандартных размеров и буквально захлебываясь от счастья. Был Юлька низкий и худой, но голос звучал ого-го, как у известного оперного баса с неросской фамилией. - Получил!!

Студенты бросили все и столпились вокруг.

- Отойдите, отойдите! - голосил староста группы Камышкин. - Дышать не видно.

Ага, разбежался. Всем хотелось пощупать счастливчика, почти именинника. Не каждому на курсе удавалось получить справку, что он является государственным психом. Можно сказать, за последние десять лет никто не добивался подобной чести. А вот Юлька добился. На него смотрели сверху вниз, но с уважением.

Григорий Злотин

Мост

Однажды в далекой юности я впервые увидел реку. Моему изумлению не было предела. Чтобы понять случившееся позже, вы должны знать, что я -- человек сугубо сухопутный. Плавать я вовсе не умею, воды боюсь до одури, даже когда она просто стекает за воротник (не говоря уже об океанах). Все детство я провел на широкой, отрезанной от моря равнине. На берегу, если не считать единственной давнишней поездки на ненавидимую мною рыбную ловлю, я отродясь не бывал. К тому же, прокатившись как-то раз на карусели, я понял, что никогда не вынес бы качки, а от морских рассказов меня просто тошнит.

В. Зуев

О, ДУША МОЯ...

"И реку: о, душа моя, почему нежишься, почему не

молишься Господу своему? Почему добра жаждешь, сама добро не творя?

Мартирьевская паперть, Софиевский собор, Новгород. 12 век. графитти.

В последних числах сентября Соловьев приехал в Крым и, вопреки прежним привычкам, тут же, на автовокзале, сговорился о комнате с отдельным входом, подобием душа и чахлым садиком под окном - не прицениваясь, первое, что подвернулось под руку, только бы подальше от моря, набережной, ото всего, связанного так или иначе с соблазнами холостяцкого отдыха на юге, в разгар бархатного сезона. Кое-как разместившись, растолкав чемоданы по углам, он промаялся остаток ночи и день за этим на ветхозаветном диване, приноравливаясь к отсутствию части пружин и сквозь приступами подступавшее забытье с невольным ужасом вслушиваясь: жив ли еще, и если жив, то где он и что с ним, собственно, происходит? Ближе к вечеру, выстрелив в потолок, оглохнув было и судорожно икая, он заторопился к морю.

Зыков Юрий

Эльдорадо

And I will stay, I'll not be back, Eldorado...

J.Lynne.

Я искал эти двеpи везде: в тиши библиотек, сдувая пыль с пеpеплетов стаpых книг, листая стpаницы, заполненные pядами ничего не говоpящих мне слов, в ночном небе, сpеди созвездий с загадочными именами, где головокpужение шло pука об pуку с вечным покоем, в паpаллельных миpах, в миpах, где магия, любовь и смеpть кpужатся в бесконечном изысканном танце, в своих гpезах, вызванных пpодуктами тонкой химической технологии или пpостой пеpегонки спиpтосодеpжащих субстанций, на улицах гоpодов, на шиpоких столичных улицах и в гpязных пеpеулках гниющей пpовинции, в любви за деньги и за пpосто так, от скуки, в том, что называется ничего в сущности не значащим словом "искусство", в самых пpостых вещах, в котоpых, казалось, заключался некий высший смысл, в Боге, котоpый шел ко мне, стpадая под тяжестью своего кpеста, и не мог дойти, в pаботе, котоpая не пpиносила ничего, кpоме усталости, денег и желания pаботать еще и еще, в пеpеделках самого себя, пеpеделках настолько фундаментальных, что пpохожие иногда шаpахались от меня на улице, встpечая мой взгляд, а дpузья пеpеставали узнавать меня после какого-нибудь месячного вояжа в Долину Многоцветных Тpав, в импpовизациях, не выpажающих ничего, кpоме вечного поиска, я искал двеpи в эту загадочную стpану, Эльдоpадо, где я смог бы наконец остановиться и отдохнуть.

Александр Володин

Хосе, Кармен и Автор

Рассказ

Мир, выстроенный Володиным, по-своему целен. Написанные в разное время пьесы, сценарии, стихи и расска-зы образовали вселенную. Она замкнута, у нее своя логика, внутренние законы.

Вот начало истории: "Две стрелы", "Ящерица", "Мать Иисуса".

Средневековье: "Беженцы".

Другие времена: "Дульсинея Тобосская".

Двадцатый век: "Фабричная девчонка", "Фокусник", "Звонят, откройте дверь", "Пять вечеров", "Осенний марафон".

Жмудь Вадим Аркадьевич

СТРАСТНОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ

Фантастический роман

Тем, кто верует, не следует читать этого нагромождения субъективных фантазий на святую тему.

Тем, кто ни во что не верит, это читать бесполезно.

Этот роман написан для сомневающихся.

Не учить кого-то, а задуматься хотел я с вами, друзья мои...

ЧАСТЬ I

НЕДОСТОЙНЫЕ МЫСЛИ ВСЛУХ

Друг - это всего лишь полуфабрикат, из которого два мастера - Доброта и Время - делают Предателя. Враги не предают, они остаются верны нам до конца. Если бы все всем были врагами, мир был бы стабильнее.

Вадим Жмудь

Вечный шут

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Автор: Хаос. Надоело. Хочется творить.

Критик: Дозрел!

Автор: Что ты имеешь в виду?

Критик: Давно пора.

Автор: Я только что решился, а ты говоришь, давно? Можно подумать, что ты ждал этого от меня.

Критик: Я ждал целую вечность.

Автор: Глупости. Вечности не было.

Критик: А что было?

Автор: Ничего. У меня ничего не было.

Критик: А у меня?

Жмудь Вадим Аркадьевич

ВЕСЕННИЕ ПРИБАБАХИ

Снег наполовину растаял: кое-где лёд, а кое-где земля.

И только над теплотрассой, пересекающей под землёй весь Академгородок, земля давно растаяла и прогрелась, и теперь в этом месте выбивались из-под земли тропические и субтропические растения: кокосы, ананасы, апельсины, инжир, финики и грецкий орех.

Но не всё благополучно было на Сибирской земле.

Уж сколько раз твердили миру: теплотрассы надо лучше изолировать от земли!

Тоннеля не было. Но свет в конце был: в самом конце, за которым нет уже ничего, – нереальный, неземной свет. И неузнаваемый, потому что нельзя узнать то, чего никогда не видел.

И в том загадочном озарении возникли дети мои. Все трое... Давно уже взрослые, но для меня – все равно дети. Они встречали меня. И не выглядели гонимыми мучениками, коими оказались в свои последние годы, – наоборот, они, чудилось, источали тот самый свет, который я видел в конце. Нетерпеливый свет ожидания...