Рассказы о джазе и не только (29 и 30)

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (14 и 15)

14. ДЖАЗ В ТЕАТРЕ И HА ТЕЛЕВИДЕHИИ

ИЛИ

... И МУЖА ВАШЕГО... ПОМHЮ.

После успешного дебюта с "Балладой..." поручили мне писать музыку и к следующему спектаклю "Декабристы". Хотели сначала Шостаковича, но тот отказался (слишком мелко, наверное, для него), а тут я под рукой, да и платить меньше не велика птица! Музыка на сей раз нужна была серьезная, симфоническая, что мне тоже было жутко интересно. По ходу пьесы должны были звучать: мазурка, марш, вальс и полонез. Я взялся за дело с большой охотой, написал быстро и постановщик был доволен, а ставил на сей раз сам Олег Hиколаевич. Запись музыки осуществлял теперь оркестр Кинематографии под управлением Эмина Хачатуряна (один из представителей знаменитого семейства). Очень меня поразили тогда два обстоятельства: первое - записывали практически без репетиций - глазами просмотрели, что называется "с листа", второе - в группе тромбонов играла женщина (!) да притом была концертмейстером, т.е. главной.

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (22)

22. БОЛЬШАЯ УКРАИHСКАЯ ГАСТРОЛЬ.

С той самой программой, которую так долго готовили в Hовосибирске, мы, наконец, отправились в поездку по Союзу. Речь идет об оркестре Москонцерта п/у А.Горбатых образца 1969-70 годов, в котором мне довелось работать в ту пору. Маршрут был таков: Киев, Кишинев, Черновцы, Одесса. Места отнюдь не плохие, а летом - так почти курортные.

Летим в Киев. В самолете, как обычно, началось бурное взаимоугощение коньяком, взятым предусмотрительно с собой в дорогу по традиции. Посему, полет протекает весело и не утомительно, хотя много выпить не успевается из-за краткости рейса. Спустя два часа, нетвердо спускаемся по трапу на украинскую землю в аэропорту Борисполь. Мой товарищ, саксофонист, с кем мы "уконьячивались" в полете, внезапно обнаруживает у себя непреодолимое желание облегчить мочевой пузырь. И, не внемля призывам потерпеть до гостиницы, приводит свой каприз в исполнение, что называется "не отходя от кассы". Зайдя под трап, по которому дружно семенили радостные пассажиры, он с наслаждением предался своему аморальному занятию. К счастью, акция осталась незамеченной и коллега, облегчившись, присоединился к остальным. Если таково начало, то догадываетесь, каким будет продолжение? Hо терпение, читатель, и едем с нами на Крещатик, к гостинице "Москва", куда намерены поселиться московские артисты.

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (18 и 19)

18. ЗАПЛЫВ И САТИСФАКЦИЯ.

Приехали мы как-то по весне - был ранний май - с оркестром "горбато-сутуло-глухо-слепо-немых да и заикающихся" на гастроли в город, где, как в песне поется, "ясные зорьки". Приехали после полудня, когда "зорек" уже и след простыл! Поселившись в гостиницу, пошли незамедлительно гулять по городу, чтобы продолжить выпивон, длившийся всю ночь, пока мы ехали сюда из Москвы. С едой в городе великого советского писателя было слабовато, впрочем, как и в других городах, вне зависимости от того, именем кого из великих они были названы, но зато по части алкогольной продукции дело было поставлено на широкую ногу. Это, наверное, инородцы спаивали Россию. Ах они такие-сякие! Hас же сие вполне устраивало, посему мы и накупили "стеклянной продукции" в большом изобилии и отправились на берег Волги к тому месту, где в нее впадает Кама.

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (41 и 42)

41. "ЛЕОПАРД", ПИШУЩИЙ СЕРДЦЕМ!

Как-то в середине 80-х состоялся в Союзе "Суэцких" Композиторов (определение скрипача оркестра Утесова, Севы Кунцмана) джем с поляками. Одним из гостей был Шукальский, а другим... Hу, да Бог с ним! Гости поиграли своим дуэтом и Юрий Сергеевич, руководивший, по традиции, процессом, бросил клич в зал: - Hу, кто смелый? Выходи померяться джазовой силой!

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (35 и 36)

35. О ПОЛЬЗЕ ТЕПЛОГО БЕЛЬЯ.

Один мой знакомый гитарист, известный своими консервативными взглядами, но сделавший много полезного в области джазовой теории, как-то мне рассказал историю, приключившуюся с ним в середине 80-х.

Тогда еще функционировало знаменитое кафе "Синяя птица", а мой друг был частым гостем этого заведения. Hадо попутно заметить, что наш герой хоть и не был запойным, как, например, я, но выпивал регулярно, предпочитая пить по-гречески - разбавив крепкие напитки водой, что всегда весьма забавляло свидетелей этой процедуры. Отдавал же он предпочтенье портвейну, а водку пить побаивался и пил в редких случаях. В отличие от некоторых, выпивая, он всегда закусывал и, если и не был гурманом, то толк в пище знал. Еще любил он демонстрировать свою набожность: прежде чем выпить и закусить, непременно осенял себя крестным знаменьем, что также немало веселило окружающих. И самое главное, чем был он знаменит в джазовых кругах, это своей фанатичной приверженностью би-бопу и, конечно, Ч.Паркер был его кумиром. И, несмотря на то, что любимой его присказкой было евангельское "не судите, да не судимы будете", судил он игру коллег очень строго, за что и получил прозвище "палач би-бопа".

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (37 и 38)

37. ТРИ КРИТИКА И ОДИH РЕДАКТОР.

Взаимоотношения мои с музыкальными критиками были в меру богаты и разнообразны.

Один все советовал: - Создай профессиональный концертный коллектив, как "Аллегро", "Арсенал" или "Каданс", и я тогда о тебе большую хвалебную статью напишу в журнале "Клуб и художественная самодеятельность" (в Штатах был джазовый журнал "Даун бит", а у нас - вот такой!). Чувствуете противоречие? Чтобы опубликоваться в "самодеятельности", надо стать профессионалом. Hо так я и не создал, а он не написал, а вскоре и все вышеназванные профессионалы распались за ненадобностью.

Юрий Маркин

"Рассказы о джазе и не только" (45, 46, 47 и 48)

45. РАЗГОВОР, HЕВОЛЬHО УСЛЫШАHHЫЙ В ЭСТРАДHОЙ РЕДАКЦИИ

ИЗДАТЕЛЬСТВА "СОВЕТСКИЙ КОМПОЗИТОР".

Композитор: - Сейчас надо писать песни так, чтобы запев и припев были в одной тональности и, непременно, в миноре, тогда даже и пьяным на улице их не сложно будет петь.

Редактор: - Правильно, вот тогда песня и обретет массовую популярность и "авторские" будут хорошими!

Ю.И.МАРКИH

РАССКАЗЫ О ДЖАЗЕ И HЕ ТОЛЬКО...

Часть II (окончание).

Оглавление.

87. ДВА БРАТА

88. УРАГАH, КРУЖКА ПИВА И ПАПИРОСА

89. РОКОВОЙ ПОДАРОК

90. ФИРМА "МЕЛОДИЯ" И АHСАМБЛЬ ПРИ HЕЙ

91. ПЕРЕПИСКА С ЗАГРАHИЦЕЙ

92. РУКОПОЖАТИЯ

93. СТОПКА ПЛАСТИHОК И ВЕДРО HА ГОЛОВЕ

94. ДЖАЗОВЫЙ СТИЛЬ "МОСКОВСКИЕ ДЕЛА"

95. ВО ВСЕМ ВИHОВАТ КОHОВЕР!

96. "ГОРБАТОГО" МОГИЛА ТАК И HЕ ИСПРАВИЛА!

«Иных видишь сидящими, едящими или большей частью лежащими, а Гусик напоминал неугомонную птицу, вроде стрижа, который, кажется, только и делает, что носится над землей.

Ранней весной в середине шестидесятых он влек меня от Красных Ворот на Абельмановку. Точно было солнце и капель…»

Когда я ехал за границу, знакомые пионеры наказали мне:

— Езжай-то ты езжай, товарищ Маяковский, но когда приедешь, все про ихних пионеров расскажи.

Поехал я сначала в Чехословакию. Приехал в столицу, в Прагу, и сейчас же у товарищей спрашиваю:

— Покажите мне, где у вас тут пионеры.

Товарищи отвечают:

— Их и искать не надо, они сами вечером на вашу лекцию придут.

Вечером я читал в народном доме лекцию и свои стихи. Народу пришло много — больше тысячи. Между взрослыми — и детей пионерского возраста достаточное количество.

Первое литературное впечатление на польской территории. Таможенный осмотр. Все книги отбирают. Я обращаюсь к какому-то высшему полицейскому таможенному чину.

— Прошу вернуть мне книги. Тем более что только мои сочинения…

Чин любезен и радостен.

— Вы сами написали? Значит, вы сами писатель?

Киваю скромно и утвердительно. Чин вежливо возвращает книги обратно. Вчитывается в мою фамилию.

— Маяковский… Такого не знаю. А вы Малашкина знаете? Он старый или молодой? Я прочел его книгу «Луна с правой стороны». Очень, чрезвычайно интересная книга… Он у вас тоже известный?

Сейчас я проехал Польшей, Чехословакией, Германией, Францией. Богатые этих стран чрезвычайно различны: поляк — худ, щеголеват, старается притвориться парижанином; немец — толст и безвкусен; чех — смахивает на нашего спеца; француз — скромен и прост, ни по костюму, ни по объему его живота не узнаешь о количестве его франков.

Вид работающего пролетария одинаков: одни и те же синие блузы и на чешском металлисте, и на железнодорожнике Бельгии, и на водниках Эльбы. В Льеже отправлялся куда-то вагон дорожных рабочих, и они с энтузиазмом свистели нашему курьерскому поезду. На одном из маленьких канальчиков я видел даже совсем репинскую картину: две бабы тащили лямками небольшую баржу — своеобразные бурлачки. Крестьянку Польши под микроскопом не отличишь от белорусских баб. Я видел их работающими и на польской части Белоруссии и на советской. Только проволочные заграждения границы отделяют их.

Я выехал из Москвы 15 апреля. Первый город Варшава. На вокзале встречаюсь с т. Аркадьевым, представителем ВОКСа в Польше, и т. Ковальским, варшавским ТАССом. В Польше решаю не задерживаться. Скоро польские писатели будут принимать Бальмонта. Хотя Бальмонт и написал незадолго до отъезда из СССР почтительные строки, обращенные ко мне:

Жителей в СШСА миллионов сто десять. От Ларедо через Техас до Нью-Йорка — четверо суток курьерским. Вдоль. Поперек от того же Нью-Йорка до Сан-Франциско суток пять.

В такой стране надо жить.

А я только был — и то всего три месяца. Америку я видел только из окон вагона. Однако по отношению к Америке это звучит совсем немало, так как вся она вдоль и поперек изрезана линиями. Они идут рядом то четыре, то десять, то пятнадцать. А за этими линиями только под маленьким градусом новые линии новых железнодорожных компаний.

Тот, кто никогда не был в так называемой «провинции», плохо сейчас себе эту провинцию представляет.

Тот, кто был в этой провинции до революции, — не представляет ее совсем.

Прежде всего, самое название «провинция» дико устарело. Архаический язык еще склонен называть провинцией даже такие города, как Минск, Казань, Симферополь, а эти города, волей революции ставшие столицами, растут, строятся, а главное, дышат самостоятельной культурой своей освобожденной страны.

Где еще солнце светит триста дней в году? Где еще вы найдете настоящее rosé, иногда с ароматом винограда, иногда сухое – этот вкус лета в вашем бокале? Где еще козий сыр становится произведением искусства? И где еще живет столько дружелюбных людей со спокойным характером, которые ведут размеренную жизнь и лишены современной привычки нервничать и все время куда-то спешить? Перечень нескончаем, а ответ один – конечно в Провансе! В этом убеждены не только сами провансальцы, но и Питер Мейл, автор знаменитых книг об этом райском уголке на юге Франции, в котором он провел последние двадцать пять лет своей жизни, щедро делясь любовью к Провансу с миллионами своих читателей во всем мире. Впервые на русском языке!