Порядок в зоне

Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин
Порядок в зоне
Подполковник внутренних войск Степан Филиппович Вольнов вышел на пенсию прежде времени по причине, нам не известной и к делу никакого отношения не имеющей. Пенсия оказалась достаточной, к ней в придачу полагались льготы и выплаты, так что можно было жить не прижимисто и не залезать в отложенное на черный день. Это так говорится "на черный день". Степан Филиппович в черные дни ни для себя, ни для своего ближайшего окружения не верил". Служба приучила его ничего на веру не принимать. А фактов пока не поступало.
Порядок в зоне скачать fb2, epub бесплатно
Да, случалось такое, что окружающие к нему обращались по имени-отчеству: «Андрей Романович» или «товарищ Чикатило» и пожимали при встрече руку, не ведая, кто перед ними…
Подробная документальная повесть о деле «ростовского маньяка», доскональное и тщательное препарирование его характера, действий и мыслей, всей истории его жизни и преступлений…
Увлечение химией начинается обычно с опытов. Есть множество полезных, поучительных и просто красивых экспериментов, которые вполне но плечу и юным химикам. Именно такие опыты вы найдете в этой книге. Большинство из них было описано ранее в журнале "Химия и жизнь", в разделе "Клуб Юный химик".
Опыты подобраны так, чтобы заинтересовать юных читателей, показать им привлекательность химической науки и в то же время привить навыки самостоятельной работы. Название книги выбрано не случайно: все предлагаемые опыты, если ставить их по описанию, безопасны. В этом, втором издании (первое вышло в 1978 г.) учтены советы и пожелания читателей: некоторые главы уточнены и расширены, добавлено несколько новых глав, трудно воспроизводимые опыты упрошены или вовсе исключены.
Книга рассчитана в основном на школьников, однако она может принести пользу и педагогам, особенно в проведении внеклассной работы.
Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин
Вегетарианец
До сих пор не могу себе простить, что взял его в экспедицию. А с другой стороны, откуда было знать, чем это кончится. Почему я должен был отказать? Дело он свое знает, здоров, как бык с марсианской фермы, двести фунтов нервов мышц и сухожилий. Мы как-то ночью пальнули у него над ухом атомным шлямбуром. Он только голову приподнял и буркнул: "Убавьте звук у телевизора. Нельзя же всю ночь...".
Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин
Эксперимент
Сценарий мультфильма
В одном городе жили трудящиеся пешеходы. Может быть, в этом городе не было автомобилей, трамвах ев и автобусов? Были! Даже троллейбусы были. Но не езди? ли. На то существовали объективные причины. Причин было четыре.
Первая - лето. Когда в городе стояло лето, то на жаре перегревались двигатели. Вторая причина - осень. Вместе с ней приходили дожди и листопады, а они, как известно, мешают сцеплению колес с дорогой. Третья причина - зима с ее снежными заносами и гололедами. И, наконец, четвертая - весна, которая приносила с собой обильное таяние снегов, туманы и первые грозы. А потом опять возвращалось лето. И так из года в год.
Мир Мириона Флауерса одновременно напоминал «добрую старую Англию» и итальянское Возрождение. В этом мире, как в идеализированной Англии, все представители привилегированного класса были по меньшей мере друзьями собственных друзей. Любой гарлемский бизнесмен обычно узнавал, кто заправляет делами на музыкальном факультете Говардского университета{1}, через неделю после того, как там происходили перемены. И, как во Флоренции времен Челлини, в этом мире находилось место для разностороннего человека. Американский негр мог быть доктором, строителем, педагогом, политиком-реалистом.
Профессор Х. работал консультантом в неком фонде. Фонд мы по имени называть не будем — во-первых, вы его и так знаете, во-вторых, еще к суду притянут. Хотя притягивать вроде бы причин нет… Так вот, профессор Х., он же — консультант, сидит на работе и работает. Работа его нелегка и потому — хорошо оплачиваемая. Впрочем, что деньги!? Нервные клетки не восстанавливаются.
Основная работа консультанта — общаться с психами. Они бывают разными. Буйных отсекает охрана, тихие добираются до него, профессора-психолога. И, преданно глядя в глаза, начинают излагать. И хорошо, если не от Навуходоносора, а от Великой французской революции. И далее, до теории протона и обустройства России. Просят же они обычно одно из двух — или десять миллионов долларов на все это обустройство, или 1550 долларов на продолжение исследований. Почему именно столько — профессор не знает.
В рубке космического корабля темно, горят только экраны да легкая подсветка у самого пола. Люди, а их тут ровно десять, напряженно всматриваются в показания приборов. Нет голосов, только легкий шум производимый дыханием людей, да еле заметный шелест работающей аппаратуры. Основные экраны пусты, что бы не отвлекать людей от напряженного поиска. И только один из десяти не вчитывается до рези в глазах в показания хитроумной аппаратуры, он сидит неподвижной глыбой посреди рубки, чуть дальше остальных, взгляд черных чуть навыкате глаз этого человека лихорадочно мечется от одного человека к другому. Капитан космического разведчика ждет, что ему сообщат его люди.
"В киевском издательстве "А-ба-ба-га-ла-ма-га" (директор Иван Малкович, художник София Ус) началась работа над новым циклом историй для малышей.
Это повествование о Жирафчике и его друзьях. Предлагаем вашему вниманинию первый вариант приключений доблестного Жирафчика. Наша дочь Стаска их одобрила, чего не скажешь о нашем соавторе Дюшесе. Он обиделся и требует ввести в текст образ черного кота."
* * *В одном городе жили разные звери. Во-первых, там не было слона. Во-вторых, там был Строгий Павлин, который работал учителем в школе. У всех павлинов на хвосте обычно нарисованы узоры, а у Строгого Павлина и хвост был строгий, черный и гладкий. Поэтому на хвосте было легко и приятно рисовать мелом. И все ученики любили, чтобы их вызывали к доске. А потом Павлин забывал стирать с хвоста их художества и так и ходил по городу: то у него на хвосте была написана таблица умножения, то нарисована кошка, а то и вообще "Ежик плюс Обезьянка равняется любовь".
Михаил Кривич, Ольгерд Ольгин
Рыжий и полосатый
Пятак упал, звеня и подпрыгивая. Юрий Васильевич помянул некстати черта, встал на четвереньки и принялся шарить по полу возле кресла. "Всякое выпущенное из рук тело,-- подумал он,-- норовит закатиться под тахту".
Звеня и подпрыгивая... Из каких глубин памяти выплыл школьный пример на деепричастный оборот? Об этом и размышлял Юрий Васильевич, пытаясь пронзить взором пыльный мрак. Придется лечь на живот и прощупать пространство вслепую. Надо же такому произойти! Еще минуту назад он наслаждался воскресным покоем и продумывал тонкую меновую комбинацию, блистательную пирамиду, в основании которой лежал этот злосчастный пятак, а на сияющей вершине мерцал белым светом редчайший пятиалтынный, которого так не хватало в коллекции Юрия Васильевича.
Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин
Семейная хроника аппаратчика Минина
История, которую мы собираемся рассказать, тянется так долго, что к ней успели привыкнуть, как привыкают к звуку соседского телевизора. Разве что женщины посудачат иногда во дворе. А что же компетентные организации, которые могли бы сказать свое веское слово? Воздерживаются, решительно воздерживаются. И, знаете, их можно понять, ибо дело тонкое, а с компетентных спрос особый. Да и мы, хоть и знаем правду, сказать всего не можем, опасаясь нанести вред семье Михиных. Представьте: рассказ попадет в руки детям и они узнают тайну своего появления на свет... Вот почему, не отступая от фактов, мы изменили имена героев и приняли некоторые другие меры предосторожности. А в подтверждение истинности происшедшего приведем выдержку из областной газеты:
Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин
Сладкие песни сирен
1
Неумытый пассажирский поезд, пропустив на разъезде товарный состав, приближался к областному городу Н.
Семен Семенович от нечего делать курил в тамбуре и поучал между затяжками своего попутчика, студента молочного техникума, державшего путь в облцентр, погостевать у родной тетки, набраться культуры и купить кое-что из вещей.
- Ты, студент,- строго говорил Семен Семенович,- скорыми поездами не обольщайся. На что они тебе? Вот едешь ты в Крым.
Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин
В который раз про любовь
Вряд ли мои нынешние сослуживцы поверят, что в студенчестве всем прочим занятиям я предпочитал футбол. Играя в институтской сборной правого защитника и огражденный этим высоким званием от происков декана, я мог позволить себе пропускать все что угодно, - разумеется, кроме экзаменов. Но лекции в Большой северной аудитории я все же не пропускал.
Большая северная, или, на студенческом языке, БАС, - единственное, что осталось от старого Технологического после бесконечных перестроек. Амфитеатр мест на двести так круто падал к старомодной кафедре, что с верхнего ряда видна была лишь профессорская макушка. Тяжелые скамьи из натурального дерева, отполированные джинсами многих поколений, стали глянцевыми; если удавалось разбежаться в узком проходе и с размаху плюхнуться на зеркальную доску, можно было проехать метр-другой, честное слово. А еще тут были откидные пюпитры, на которых, люди сказывают, студенты раскладывали свои тетрадки и записывали лекции. На одном из них, заляпанном чернилами, вырезано было сердце со стрелой, и трогательная надпись гласила: "Соня и Тихон сидели зде...". Где вы теперь, красавица Соня, и кто спугнул помешанного от счастья Тихона?