Настройщик роялей

Виктор Дмитриевич Колупаев (1936—1999) — автор поистине удивительный. Удивителен его творческий путь: спустя всего год. после первой публикации («Билет в детство», 1969) он становится профессиональным писателем — явление, неординарное для советской литературы вообще, а уж для фантастики — тем более. Удивительно его творчество — абсолютное большинство произведений Колупаева представляют собой «странную городскую прозу» или же — лиричную фэнтези. Жанры, мягко говоря, нетипичные для советской фантастической литературы. В книгу, которую вы держите в. руках, вошли повести и рассказы, демонстрирующие все МНОГООБРАЗИЕ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ писателя. Как это всегда бывает с НАСТОЯЩИМИ вещами — их нельзя оценить однозначно. Кто-то восхитится отточенным стилем автора, кому-то придется по вкусу захватывающий сюжет, кого-то охватит лиричная грусть... Можно гарантировать лишь одно — отсутствие разочарования. Найдите СВОЙ текст в этой книге.

Роман В. Колупаева и Ю. Марушкина насквозь пронизан железной необязательностью мира, в котором живут и действуют герои Пров и Мар и где приключения со столь же железной необязательностью  перемежаются отступлениями, определяющими философию этого мира — страшно знакомую, но одновременно уже и далекую.

Сюжет романа «Безвременье (если вообще можно говорить о виртуальном сюжете) сложен и бесконечен, пересказывать его бессмысленно; это все равно, что пересказывать сюжеты Марселя Пруста. Вся книга В. Колупаева и Ю. Марушкина — это глубокая тоска по культуре, которая никак не может получить достойной устойчивости, а если получает ее, то тут же рушится, становится другой, уступая место абсолютно иным новациям. Движение романа выражено похождениями человеко-людей Прова и Мара и рассуждениями виртуального человека, отличающегося от последних тем, что на все заданные им самим вопросы дает абсолютно исчерпывающие ответы, а человеко-люди от виртуального человека отличаются тем, что их больше всего интересует, хорошо ли им в этом мире.

Ну а что касается самого мира, описанного в романе, то Пров и Мар путешествуют по Вторчермету — законсервированному кладбищу прогоревшей цивилизации ХХ века, «прогоревшей когда-то в буквальном смысле этого слова, ибо наши предки  сожгли всё — лес, уголь, нефть, газ, и создали атмосферу, в которой не могли уже существовать ни люди, ни растительность, за что им и следует наша глубокая благодарность».

© Геннадий Прашкевич

Виктор Колупаев - автор двух сборников фантастики, вышедших в издательстве «Молодая гвардия»: «Случится же с человеком такое…» (1972) и «Качели отшельника» (1974). Отдельные его рассказы публиковались в Болгарии, ГДР, Японии. Принимал участие в коллективном сборнике «Ошибка создателя», выпущенном Западно-Сибирским книжным издательством в 1975 году. Живет в Томске. В книге «Билет в детство» читатель найдет рассказы, известные по прежним изданиям, и новые, опубликованные только в периодике. Излюбленный прием писателя-фантаста - перемещение персонажей во времени - позволяет строить увлекательные коллизии, касаясь при этом актуальных морально-этических проблем современности. Несколько рассказов посвящено освоению космоса и контактам с внеземными цивилизациями.

НИИ разрабатывает индикаторы счастья. Но счастье бывает разных типов, цветов и оттенков — счастье любви, сытное счастье и множество других, которые даже невозможно перечислить! Рассказ впервые опубликован в журнале «Уральский следопыт» — 1973. — № 5.

Виктор Колупаев

Билет в детство

Этот вокзал не был похож на все другие. Здесь никто никого не встречал и не провожал. Никто не суетился, не спешил и не опаздывал. Здесь не было камер хранения и носильщиков, потому что никто из пассажиров даже на одно мгновение не захотел бы расстаться со своим багажом, состоящим из воспоминаний о прошлом и мыслей о будущем.

Сюда приходили после глубоких раздумий. Одни - предчувствуя приближающуюся смерть; другие перед тем, как навсегда улететь с Земли; третьи - чтобы полнее осознать сущность своего "Я", сравнить себя с эталоном, на который еще не налипли комья сомнений, страха, зависти, пошлости и себялюбия, который еще не согнулся под тяжестью повседневных забот и волнений.

Корабль «Прометей» летит в глубинах космоса. Его экипаж, который тоскует по Земле, открыл новое явление: во время выхода в космос, стоит представить себе Землю, как тут же на неё переносишься. Космонавты стали всё чаще и чаще посещать свои семьи, и наконец, перестали возвращаться на корабль. Но продолжать полёт тоже надо.

Однажды в дверь к Григорию Ивановичу позвонила девочка и стала называть его папой. Оказалось, она свободно ориентируется в его квартире и знает все его привычки, тогда как Григорий Иванович видит её в первый раз. Потом она ушла и на какое-то время пропала, а затем появилась вновь.

Медленно, с едва заметным шорохом открылись шторки иллюминатора. Солнечный свет ворвался в кабину транстайма, и электрические светильники погасли. Четыре человека еще несколько секунд сидели, не шевелясь, настороженно, а потом трое из них с шумом бросились к иллюминаторам. Лишь Виктор Вяльцев остался сидеть в кресле перед пультом управления.

– Что там? – устало спросил он.

– Тропики, как и предполагалось, – отозвался Антон Силуэтов.

Берендеев Кирилл

В четырех стенах

"Приветствую тебя, Виталий!"

Написав эти слова, он откинулся на спинку стула и посмотрел в окно, незаметно для себя постукивая ручкой по столешнице. Мысли теснились в голове; еще вчера вечером, укладываясь спать, он заготавливал первые фразы послания; из-за этого разволновался и долго лежал в темноте, повертываясь с боку на бок, слушая далекое тиканье ходиков и пытаясь примирить свой взволнованный разум с его меланхоличным перестуком, забыться и заснуть. И сегодня, едва он написал стандартную приветственную фразу, все те же недреманные мысли столпились пред его внутренним взором, и каждая старалась привлечь к себе внимание, вылезти вперед, забыв про стройность изложения и собственную малую важность.

Дмитрий Биленкин

Не бывает

Экспериментируя, профессор Арцинович был въедлив, как серная кислота, и тверд, как молибденовая сталь. Но даже сталь утомляется. В тот день его настолько замучили пляшущие в глазах черные мушки, что он вопреки обыкновению взял велосипед и покатил дышать свежим воздухом.

От научного городка до деревенских проселков было рукой подать, и некоторое время спустя профессор очутился в незнакомой местности. Мирно светило солнце; слева от пыльной дороги были сосенки, справа зеленел овес, а навстречу Арциновичу летел человек.

Дмитрий Биленкин

Однажды ночью

Неоном горели в ночном воздухе названия многочисленных отелей. Было тепло и тихо, но осень уже пробралась в этот уголок юга. Отражая свет фонарей, всюду лежали опавшие листья, отчего полутьму аллей наполнял мягкий отсвет, и какая-то запоздалая пара остановилась, чтобы полюбоваться им, глубже вдохнуть щемящий запах и услышать далекий шум моря.

- Гляди, лошадь! - встрепенулась девушка.

Бесшумно возникнув из темноты, асфальтовую дорожку неторопливо, можно сказать, задумчиво пересекала лошадь. Она была без седла, уздечки и шла, наклонив голову, в полосах света. Юноша и девушка замерли, так это было необычно и так соответствовало тишине ночи, когда спят машины и люди. Пожалуй, это было даже неправдоподобно - вот так, сама по себе гуляющая посреди международного курорта лошадь.

Дмитрий Биленкин

Откуда он?

Юрьев все еще не решается выступить с научным сообщением о появлении на Земле в июне 1958 года неведомого творения природы. Я его понимаю. В подтверждение своих слов он не может представить толстого журнала наблюдений, диаграмм, фотографий и таблиц анализов - тут легко прослыть мистификатором.

По-моему, однако, все же лучше выслушивать упреки в ротозействе, чем дальше молчать о случившемся.

Упреки мы, конечно, заслужили. Нас подвела будничность обстановки. Никто из нас, даже Юрьев, хотя он теперь и отрицает это, не допускал и мысли о том, что можно встретиться с необыкновенным явлением природы в дачном подмосковном поселке. Улицы с гуляющими дачниками, крючкохвостыми дворнягами и белыми инкубаторными курами, приусадебные делянки, за оградой которых зреет садовая клубника, редис и огурцы, сутолока перрона в момент прибытия электрички так мало подходят для поразительных открытий. Это не оправдывает нас, но по крайней мере поясняет наше тогдашнее поведение и первоначальное скептическое отношение к мысли о необычной природе Неведомого.

Дмитрий Биленкин

ПАРАДОКСЫ ФАНТАЗИИ

С конца 40-х годов земные радиостанции и особенно телестанции почти удвоили радиояркость Солнечной системы в метровом диапазоне волн. Кванты электромагнитных выплесков уже докатились до Веги и Фомальгаута. Многие из нас говаривали в микрофон; быть может, наши смятые, чудовищно ослабленные расстоянием голоса сейчас изучают где-нибудь в звездных далях? Вероятность этого ничтожна, но не равна нулю.

Дмитрий Биленкин

Проблема подарка

Результат небывалых событий и надежд фирма "Интерпланет" со всеми своими апартаментами, блистательными экспертами и безграничными кредитами была, если разобраться, самым грандиозным в истории мыльным пузырем.

Город за окнами был сер, как невымытая пепельница, и взгляд директора тоскливо скользил по плоским крышам и подернутым пеленой фасадам. Горизонт утяжеляли заводские дымы, чей сумрак всякий раз напоминал о задаче, которую так и не удалось решить.

Дмитрий Биленкин

ТАМ ЧУДЕСА...

Не успел я опомниться после внезапного выброса и чуточку оглядеться, как чужая действительность преподнесла мне свой первый сюрприз. На горизонте вспыхнули чьи-то огненные глаза, во мраке затрепетали далекие усики светолокации, смутно обозначились какие-то темные громоносные фигуры; все это так напоминало ночное шествие оргов, что я едва не бросился их приветствовать. Но стоило мне вглядеться, как Вселенная зримо напомнила, что двух одинаковых миров не бывает и всякая новая планета, в особенности если ты очутился на ней не по своей воле, - уравнение с тысячью неизвестных.

Дмитрий Биленкин

Уходящих - прости

На свете есть много дыр, и Наира еще не худшая. За овалом окна муть и вихрь, желтая пена мглы, сернистый мрак, сам воздух помещения словно колышется под этим напором, хотя такого не может быть, база загерметизирована не хуже, чем консервная банка, и в ней, кстати, так же тесно. Под боком из аппаратуры Кенига рвется вой и свист, щелканье, лай, кашель, бормотание, щебет, будто в электромагнитных полях планеты трудятся сотни пересмешников, и, закрыв глаза, легко представить себе как стадо взбесившихся камнедробилок, так и хорал неземных голосов. Сквозь весь этот кавардак пробивается мерное титиканье позывных Стронгина. Ох, и неуютно же ему сейчас в вездеходе! Впрочем, весь этот грязно-желтый за окном самум не смог бы перевернуть даже парусник, так разрежен воздух Наири. А, погожих дней на планете немного.