Набоков и Родина

Ростислав Клубков (Кожух)

О П А У К Е

"Она привыкла употреблять в пищу

исключительно пауков."

(Монтень. I, 23)

I. Мусульманские побеги.

????????????????????????

Hекий один, с хитрой заднеходной резьбой немец, в бедуиновом шатре заедая финиками сыр и хлеб, выменял себе на кожаный узорный спинджак мусульмановую бабу, не догадываясь, что промеж грудей баба носит многоногого и ядовитейшего паука с мохнатыми волосами.

Ростислав Кожух

Четыpе статьи

Здpавствyйте, All!

Я считал и пpодалжаю это делать, что кофе-клаб - пеpвая в отечественном фидо (хотя и неудавшаяся) попытка создания публицистической конфеpенции. (Кто не веpит - пеpечитайте в pулесах pаздел 'тематика'.) В соответствии с вышеуказанной личной установкой я и сподвигнулся на нижепpостиpающийся постинг.

Спасибо за пpедполагаемое внимание (не ко мне, естественно, а к автоpу, означенному в сабже).

Ростислав Кожух

"Гpинев и Пушкин"

Пpеамбула

Разнообpазные и многочисленные наезды в ОВЕС.* на "кpитику" и "кpитиков", выдеpжанные в стиле "не будем говоpить кто, хотя..." (далее следует тычок пальцем), поpодили у меня ощущение (устойчивое), что многие (весьма многие), похоже, слишком туманно (говоpя мягко) пpедставляют себе, что это за звеpь - кpитика.

Посему я pешаюсь на злостный, но, смею надеятся, полезный оффтопик пpодемонстpиpовать почтенной публике обpазчик _настоящей_ кpитики.

(…)

Однако вернемся к книголюбивому мужику. Как с удовольствием отметили все пожилые продавцы, «Блюхера» он уже под мышку не тянет. Иначе говоря, читательский интерес к зарубежному цветастому скоропалительно переведенному детективу поуменьшился. Крутое героико-эротическое чтение разового пользования и зарубежного производства утратило, наконец, прелесть неожиданности и новизны. Тем более что уже давно появилось отечественное крутогероическое «жевалово». Hаибольшим успехом между романами этого пошиба пользуется "Бандитский Петербург" Андрея Константинова. Этот «Петербург» мне даже не удалось застать на прилавках. Его раскупают едва ли не в один день. Опоздавшие к разбору вздыхают, но с надеждой спрашивают: "А что у вас есть еще Константинова?" После чего радостно покупают его роман "Адвокат 2".

«…Карамзин в своих стихах был только стихотворцем, хотя и даровитым, но не поэтом; так точно и в повестях Карамзин был только беллетристом, хотя и даровитым, а не художником, – тогда как Гоголь в своих повестях – художник, да еще и великий. Какое же тут сравнение?…»

«Кто не любит театра, кто не видит в нем одного из живейших наслаждений жизни, чье сердце не волнуется сладостным, трепетным предчувствием предстоящего удовольствия при объявлении о бенефисе знаменитого артиста или о поставке на сцену произведения великого поэта? На этот вопрос можно смело отвечать: всякий и у всякого, кроме невежд и тех грубых, черствых душ, недоступных для впечатлений искусства, для которых жизнь есть беспрерывный ряд счетов, расчетов и обедов…»

«Успех «Отечественных записок», ставших теперь довольно высоко в мнении публики, естественно, не мог не возбудить к ним нерасположения со стороны всех изданий, которым хотелось бы добиться успеха. Мы не будем повторять ни того, какая ожесточенная неприязнь встретила, назад тому около семи лет, только одну программу «Отечественных записок», ни того, каким оружием в первые годы существования нашего издания действовали против него старые и новые журналы, не без причины его испугавшиеся, – все это известно публике. Теперь обстоятельства переменились, но вражда к «Отечественным запискам» не кончилась: она только изменила образ своих нападений, сообразно с обстоятельствами…»

Статья о Каратыгине принадлежит к числу лучших статей молодого Белинского. «По здравости и новизне суждений, – писал А. В. Дружинин, – театральные разборы Белинского – совершенство своего рода, и во всяком другом обществе могли бы совершить целый драматический переворот…» Спор об игре Каратыгина и Мочалова, в котором веское слово принадлежало Белинскому, начался еще в 1833 году. Вся передовая часть русского общества была на стороне московского трагика П. С. Мочалова и выступала против П. А. Каратыгина. Холодная, основанная на внешнем эффекте и отделке игра Каратыгина воспринималась передовыми кругами русского общества, как выражение антиреалистических тенденций в русском искусстве. Герцен писал, что тонкое реалистическое искусство Мочалова и особенно Щепкина было мало похоже на Каратыгина.

«…Вторая часть Дюмон-Дюрвиля несравненно занимательнее первой: в ней описывается Индия, эта чудная страна, предмет изучения нашего времени. Одно изложение этой многочисленной религии с такими гигантско-чудовищными формами и такими простыми и естественными идеями – заслуживает величайшего внимания…»

«…Поэтому-то мы представляем здесь «предисловия» из обеих книг, как пресловутому «Димитрию Самозванцу», трагедии Александра Сумарокова, так и к переводу «Юлия Цезаря» безвестного переводчика. Первое покажет нам в Сумарокове плохого литератора, бездарного и самохвального стихотворца, бессильного и ничтожного мыслителя в деле искусства, хотя, в то же время, человека с здравым смыслом и благородным образом суждения в обыкновенных предметах человеческой мысли; а второе покажет человека, который, своими понятиями об искусстве, далеко обогнал свое время и поэтому заслуживает не только наше внимание, но и удивление…»

Рецензия на распространенный тогда учебник Н. Кошанского не только подвергает резкой критике содержание курса реторики, построенного на устарелых представлениях о его предмете и задачах, но и развивает мысли Белинского об общественном назначении красноречия, ораторского искусства, подчеркивая, что цель его «всегда практическая, всегда определяемая временем и обстоятельствами». Важное значение имели развитое здесь положение о стилистическом многообразии развивающейся литературной речи, критика устарелой, восходящей к поэтике классицизма, теории трех стилей. Взгляды Белинского по вопросам языка и стиля оказали несомненное воздействие на формирование стилистики русской реалистической литературы XIX в.

«…Послушайте, господа! пусть в провинции студенты влюбляются в продолжение каких-нибудь двух дней: оно чем скорее, тем лучше; пусть в провинции девушки слушают добродушно пошлые канцелярские комплименты и восхищаются ими; пусть в провинции пишут плохие повести и читают их: но нам-то, столичным, какое дело до всего этого; мы-то, столичные, зачем должны принимать в чужом пиру похмелье?..»