Место под облаком

Антонио Алвес Редол – признанный мастер португальской прозы.

Однажды два крупных специалиста по музыке, стали спорить о том, можно ли отнести лютню к разновидностям арфы. Один специалист утверждал, что можно, другой говорил, что нельзя ни под каким соусом. В итоге спор затянулся до самой ночи, и оба спорщика захотели спать, а поскольку ни один из них не собирался уступать другому, было решено найти ответ в энциклопедическом словаре, после чего принять его независимо от результата за единственно верный и лечь спать. Специалисты открыли словарь, нашли там букву «а» и начали искать среди живущих в книге слов слово «арфа». Каково же было, однако их удивление, когда слова этого в словаре не оказалось.

Крысы появились в тот самый миг, когда я собирался свернуть за угол. Совершенно не представляю, откуда они взялись. Возможно, выползли из ржавых труб, обхвативших в кольцо улицу, а возможно, спустились с небес. Но так или иначе, дороги наши пересеклись. Крысы выглядели уверенно. Они шли мне навстречу, зная о том, что вся правда находится на моей стороне, и при этом совсем не боялись. Их не пугало нарушение ничего не значащих для них норм морали и этики. Их забавляла возможность надругаться над взлелеянной мною справедливостью. В желтых хищных глазах отражалась звериная жажда убийства. В острых противных мордах — хитрость и готовность играть нечестно. В сером цвете шкур — невозмутимая наглость посредственности, уничтожающей все, что неспособна понять. В длинных юрких хвостиках — наличие деловых связей.

По каменному полу монастыря неторопливо шли две мыши. Одна была большая и белая, другая маленькая и серенькая. Большая белая мышь медленно и величественно переступала на задних лапках, следом за ней, неуклюже переставляя лапы, семенила серая мышь.

— Скажи, Твин, в чем на твой взгляд смысл мышиной жизни? — спросила приятным бархатистым голосом белая мышь своего спутника.

— Ах, Рудольф, Рудольф! Вот вечно ты задаешь такие вопросы. Ну не знаю… наверное, в том, чтобы отыскать в мышеловке кусочек не слишком еще засохшего сыра и не попасться.

Вне всяких сомнений, снеговики — существа бесполезные. Ночами в периоды морозов они стоят и скалятся в темноту, угрожая пробегающим мимо бездомным кошкам метлой или палкой. Красный морковный нос угрюмо направлен вниз и пытается учуять запах покрывающего землю снега. Когда мимо проезжают машины, снеговики смотрят им вслед немигающими глазами-пуговками, и видят судьбы их водителей. Являясь существами из снега, они начисто лишены сострадания к теплокровным животным. И если какое-либо теплокровное животное (намек исключительно на человека) попробует их обнять или прижмется к ним губами, они, ни секунды не задумываясь, ошпарят его холодом, стремясь простудить или обморозить. Ни малейшего укора совести не испытает ледяная душа снежного существа, если тот, кто вылепил его из снега на следующий день сляжет с высокой температурой. Все снеговики рождаются на свет угрюмыми и озлобленными. И даже если кто-то попробует нарисовать новорожденному снеговику улыбку, это ни в коей мере не изменит внутреннего состояния снеговика и даже, наоборот, сделает его еще более несчастным ввиду несовпадения его характера и внешнего вида. Веками сменяющие друг друга снеговики мучаются терзающим их снежные души вопросом о том, как истребить весну, ежегодно истребляющую их. И не найдя ответа, снеговики пытаются истребить людей. Но как они это делают, до сих пор знают лишь самые посвященные из нас. В свое время я был одним из наиболее искусных охотников на снеговиков. Я мог отыскать их на самой заброшенной детской площадке или на обочине черной дороги. Я мог за долю секунды выхватить из-за плеча лук и натянув тетиву, отправить стрелу на поиски очередного снежного сердца. С тех пор я изменился. Теперь я целыми днями лежу в старом кресле, укрывшись потертым пледом, и грущу о напрасно прожитой жизни, коя представляется мне столь же бессмысленной и бесполезной, как и рожденные, для того чтобы растаять снеговики.

— Так вот кто убил Кеннеди!!! — Я взял в руки бокал с темным пивом и сделал легкий, но судорожный глоток.

Интересно получается! А ведь никто бы никогда и не подумал… Никто бы никогда и не подумал… но это действительно так!

— Зачем ты его убил? — спросил я, глядя в зеркало. Тишина…

— Я сдам тебя в полицию. Балбес, ты хоть понимаешь, что тебя уже ищут? Что? Какая разница, что это было почти тысячу лет назад? Такое не забывается. Нам срочно нужно отсюда бежать. Молчишь? Проклятое отражение! Прикончил Кеннеди, а мне теперь за тебя отвечать.

Однажды в небольшой деревне Клаунте появился странный старик. Он шел по улице и стучал в крошечный жестяной барабан, время от времени выкрикивая следующие слова: «Исполняю желания! Ваша истинная мечта может сегодня стать явью». За ним неторопливо следовал темнокожий юноша лет семнадцати и катил за собой огромную телегу, нагруженную всяким хламом. Спустя некоторое время, вокруг старика собрались едва ли не все деревенские жители. Люди с любопытством разглядывали старца и его темнокожего спутника. Когда количество собравшихся перевалило за сотню, старик отстучал на барабане торжественную дробь и произнес:

— Вот ночь… Вот старик… Вот огонь…

— Вот ночь, вот старик, вот огонь.

— Вот ночь, вот старик, вот огонь!

— Нет, нет, нет!

В зрительном зале темно и пусто. В центре двое — режиссер и художник; художник сидит позади, вытянув шею, смотрит через плечо режиссера на сцену.

Перед режиссером, в проходе, маленький стол, неярко освещенный лампой с железным колпаком. На столе в беспорядке — листы бумаги, карандаши; тут же пепельница, черный внутренний телефон без диска, бутылка «Бадамлы», стакан.