Мальчик Пого

Мир пожрал туман, и движение возможно только по воде. Что там, в тумане: ожившие страхи, древние чудовища или древние боги? Те, кто знают, молчат. Маленькую Дубну, столичный Дмитров и зловещие Темные шлюзы канал связывает с угасающими островками цивилизации. От тайны к тайне, от шлюза к шлюзу — к мифической Москве, которую также, возможно, накрыл туман.

«Канал имени Москвы» — первый роман самого обсуждаемого и ожидаемого цикла последнего времени.

Придумывая сюжет своего нового романа, известный писатель Форель и представить не мог, чем это может обернуться.

Главы из его книги становятся сценарием для череды зверских убийств, поразивших его город. Жертвами этих преступлений оказываются женщины…

Эти преступления не только записаны на видео, но и показаны в прямом эфире в Сети.

Имитация или заведомо продуманная история серийного убийцы?

Форель – жертва или маньяк? Победитель или проигравший?

Мир пожрал туман. Движение возможно только по воде. И путешествие по каналу заканчивается в мифической Москве, великий город по-прежнему жив, хоть и стал другим.

– Это невероятно… Какой же он был прекрасный, этот город…

– Он и сейчас такой. Хоть кто-то и считает его лишь призраком самого себя…

Мимо заброшенных небоскребов «Москва-Сити», страшной гостиницы «Украина» с «огненным окном» номера 317, по подземным рекам московского метро и измайловским пастбищам, где невероятные пастухи пасут свои зловещие стада, от Оракула Южного порта – к Великому Университету, единственной надежде нового мира.

И вроде бы все загадки канала имени Москвы наконец решены. Но… Что нас ждёт в этом городе? Там, во тьме, где кто-то делает эликсир, и звучит зов московских улиц, полных неведомых и жутких чудес? И что ты знаешь о самом себе? Кто твой враг? И почему он настолько близко, что порой ты можешь видеть его отражение в мутном зеркале?

Читайте третью книгу легендарной саги – последний миф нового времени.

Эту книгу ждали десятки тысяч читателей, плененных «Каналом имени Москвы» – лучшим циклом года, книгой-потрясением от таинственного Анонима, о котором известно одно: это мастер магического реализма, блестяще соперничающий с главными мэтрами жанра.

…Скитание среди чудес продолжается, но на пути к мифической Москве таится древний Лабиринт, о котором говорят, что он хищный и живой и что нет из него выхода. И где-то есть Священная Книга, в ней вроде бы указан ключ, но тайный код пророческого текста стережет зловещее братство монахов, на счету которого уже не одно преступление…

Лодка плывет по широкой темной воде Пироговских морей, и пугающая разгадка совсем рядом. А где-то в высокой колокольне Икши, отрезанного туманом города теней и видений, женщина-воин тоже все ближе подходит к разгадке, которая грозит поменять все представления о прошлом и будущем, о жизни и смерти и о хрупкой уязвимой и могущественной силе, что связывает все воедино.

У Игната Воронова было два прозвища. Первое — детское, школьное, Ворон. Но он попал на кровавую чеченскую войну — и Ворон стал смертоносным Стилетом, потому что свист рассекающего воздух ножа был последним, что слышали в жизни его враги.

Говорят, что войны кончаются миром… но мирная жизнь обернулась для Стилета новой войной — войной, в которой стреляют из-за угла и добивают упавшего, войной, в которой нет ни правил, ни законов, войной, в которой нельзя доверять никому, — и на этой войне искусство нести смерть ценится еще выше…

У Игната Воронова было два прозвища. Первое — детское, школьное, Ворон. Но он попал на кровавую чеченскую войну — и Ворон стал смертоносным Стилетом, потому что свист рассекающего воздух ножа был последним, что слышали в жизни его враги. Стилет вернулся домой — но и дома настигла его война. Кровавый ад прошлого кошмаром ворвался в настоящее. И придется снова идти туда, откуда выбрался чудом. Придется снова убивать, скрываться и выживать там, где выжить невозможно…

У Игната Воронова было два прозвища. Первое — детское, школьное, Ворон. Но он попал на кровавую чеченскую войну — и Ворон стал смертоносным Стилетом, потому что свист рассекающего воздух ножа был последним, что слышали в жизни его враги.

Он вернулся с войны — и попал на войну другую.

В этой войне враг продумал все, кроме одного — забыл, что ему противостоит Мастер.

Мастер игры со смертью сделал свой первый ход — и колесики гениального преступного механизма закрутились в обратную сторону.

Когда враг понял, с кем он схлестнулся, было уже поздно…

Это было время, когда уходили навсегда старый мир, старые боги и старые песни. Время яростных битв, далеких путешествий и великих деяний. Время, когда из бескрайних степей, дремучих лесов и бездонных болот поднималось новое государство, с которым совсем скоро вынуждены были считаться и безудержные орды кочевых племен, и суровые норманны, и даже величайший из великих — император Византийский.

Простой славянский паренек Авось, живший в ту пору, даже не предполагал, сколь прихотливо распорядятся его жизнью Судьба и Случай и сколь прочно свяжут её с жизнью великого воина и правителя. Того, кого одни называли ярлом из рода Скёльдунгов, другие — вещим Олегом, а все прочие — ПОСЛЕДНИМ ВАРЯГОМ…

 (англ. Julia Kavanagh) — английская писательница, дочь лингвиста и поэта Моргана Кавана. Большую часть жизни прожила во Франции. После развода родителей (в 1844 г) прожила с матерью Бриджит Кавана (которая была инвалидом), так и не выйдя замуж.

Сказки:

Были опубликованы в 1876 году. В качестве авторов были указаны Джулия Кавана и Бриджит Кавана (мать Джулии, умершая к тому времени).

Утром 55-го числа весеннего месяца плясана Король Чудикус Четвёртый с Половиной проснулся не в духе.

Что и говорить: и в самые обычные дни он часто вставал не с той ноги. Приходилось потом всей государственной думе в лице принцесс Клементинки и Серпантинки, господина Канцлера и господина Первого Министра до самого обеда решать, какая нога ТА: правая или левая, левая или всё-таки правая, а может и вовсе какая-нибудь несуществующая третья нога.

Однажды Лялька спросила Гришку, кем бы он стал, когда вырастет.

- Клоуном, конечно, - не задумываясь выпалил Гришка.

- Ну, все маленькие клоуны в больших вырастают, - согласилась Лялька, - А вот если бы не клоуном, то кем бы тогда?

- Кем? Ну, водителем корабля, наверное, или парашютистом.

- Нет, водителей кораблей не бывает. Это профессия называется капитан!

- А ты кем?

- А я балериной. Плывёшь себе на пуантах, как королева, и все тебе хлопают, рукоплескают!

За ужином мама опять про волков говорила.

- Кто это – волки? – спросил Миша.

- Звери такие удивительные - добрые, и смелые очень. Только они в лесу живут, а он страшный.

Про то, что в лес лучше не ходить, Миша, конечно же, знал. Как не знать, если даже папа его боится. А бабушка истории всякие на ночь рассказывает: мол, деревья там дикие водятся и кусты-людоеды. А от диких бабочек вообще спасенья никакого.

Но больше всего на свете и детям, и взрослым нужно зайцев саблезубых остерегаться.

Театральная тумба мечтала попасть на цирковое представление.

Ночами ей снилось, как она у самой арены, в свете разноцветных прожекторов, любуется на диковинных зверей, акробатов и фокусников, а публику смешат весёлые клоуны, и наверху, на балкончике, непременно играет оркестр…

По утрам же назойливая метла дворника дяди Саши начинала противно скрести на сто раз уже подметённые дорожки – и тумба понимала, что всё увиденное только сладкий-пресладкий сон.

В один из холодных январских дней, по соседству со сказкой, чудеса приключились…

Чудесам ведь всё равно – лето на дворе, зима ли – у них круглый год дела важные.

А началось всё с того, что Соня пред самым завтраком в заледенелое окошко выглянула. И ничего там не увидела, узоры одни.

- И как я теперь узнаю, как там мои снегири, может холодно им? Заболеют ещё, маленькие… - думала она над нетронутой тарелкой, - Интересно, а манную кашу они едят?

Кабанчик Фердинанд больше всего на свете любил ходить в гости.

Каждое утро, проснувшись, он перво-наперво делал зарядку, умывался, завтракал – и сразу же отправлялся в соседний подлесок, к кумушке Фанни, своей доброй знакомой.

Прихватив, конечно, какой-нибудь гостинец. В гости ведь не ходят просто так. А Фанни, всякий это знал, очень любила сладкое: сливочный шоколад, абрикосовую нугу, хрустящие вафли с апельсиновым конфитюром… На худой конец могло бы подойти самое обыкновенное леденцовое печенье.

Один маленький мальчик раз простудился. Где он промочил ноги, никто не мог взять в толк — погода стояла совсем сухая. Мать раздела его, уложила в постель и велела принести чайник, чтобы заварить бузинного чаю — отличное потогонное! В эту минуту в комнату вошел славный, веселый старичок, живший в верхнем этаже того же дома. Был он совсем одинок, не было у него ни жены, ни детей, а он так любил ребятишек, умел рассказывать им такие чудесные сказки и истории, что просто чудо.