Из записок карандаша

Сергей КРИНИЦЫН
ИЗ ЗАПИСОК КАРАНДАША
ЧАСТЬ 1
...и мне не оставалось ничего другого, как превратиться в карандаш. Меня положили в карман, я почувствовал тепло, мерное движение дыханья. Потом - тишина. Неподвижность. Наверное, ночь, она легла спать, и мне придется до утра висеть одному на стуле. Странно - нет конечностей и всех привычных органов. Тело деревянное, мысли образуются вокруг стержня. Графит мне заменяет все внутренности, кровь, мозг. Как удобно, что нет питания и выделений. Внезапный страх: вдруг меня положат в задний карман, забудут и сядут с размаху на стул - я сломаюсь и умру.Или произойдет расщепление сознанья? Меня будет двое? А если трое? А если меня засунут в задний проход, например, для занятий онанизмом, будет ли мне неприятно? Какая чушь лезет ночью (чуть не сказал - в голову), хотя, кажется, уже утро, поскольку я качаюсь, платье шуршит, и слышится - глухо, как из-под воды - она напевает. Разве не мечтал я когда-то об этом? Я увижу каждую букву, почувствую дрожь ее пальцев, где она задумается, над каким словом помедлит, тончайшие движения души - все! все станет мне известно! Правда, я немного боялся - ведь я, кажется, новенький - вдруг нечем будет меня заточить, и ее пальцы обнимут другое деревянное тело? Но я, ревнивый и неотесанный, боялся еще одного - а вдруг это больно? Неотесанный - не значит тупой; чтобы затупиться, нужно исписать не один лист... Мысль о бумаге привела меня в легкое замешательство. Гладкая или шершавая - что лучше? Первая приятнее, на второй лучше видно. По гладкой может выйти бесплодное скольжение - она нажмет сильнее, сломает... Но - весь я не умру, и большая часть начнет сначала. Если бумага мне не понравится, я ее проткну. Я прорву ее острием, и мне подадут другую. Все оказалось не так. Я уже привык смутно ощущать звук и свет. Но вот меня извлекли наружу, и что-то блеснуло сверху - ее улыбка? - увы! лезвие бритвы. Она точила карандаши бритвой. Когда лезвие вошло в тело, я чуть не раскололся от боли! Я был нем, беспомощен, меня резали, как хотели... - резала она; когда сталь полоснула по грифелю - оглушающий поток шума, слепящий режущий свет накинулись на меня и прошили насквозь. Словно сняли скальп,и выступила кровь, и этой кровью она писала, надавливая. Ни бумаги, ни слов. Вот все, что я помню о том дне...
Из записок карандаша скачать fb2, epub бесплатно
Сергей Криницын
ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ
или
ПОДОHОК, СЫH ПОДОHКА
*
...Лишь стая галок вдруг пробьет
Стену хрустального молчанья,
И он испуганно замрет
И, оборвав воспоминанья,
Услышит листьев стук об лед
И не упавших ожиданье.
(желто-зеленый клен, стоявший у пересечения проспекта и улицы одного и того же имени, печально раскинув ветви "в морозной утренней глуши", вспомнился мне как раз потому, что, когда я писал этот осенний сонет в Минске, в октябре 1987 года, по пути в кафе, он показался мне призраком, покинувшим наш мир и в то же время - вот он, передо мной, неподвижный, медленно забывающий обо всем, - неподалеку от консерватории, от кафе "Пингвин", в котором собирались местные хиппи и куда местная шпана ходила их бить, - кафе, в котором и я провел немало часов, но об этом чуть позже)
Сеpгей Кpиницын
Новые стихи
HОВЫЙ СТЕHЬКА
Моя невеста кормит рыбок
по четвергам.
Ее оскал глубок и гибок,
красив и прям.
Сопя и нижний рот разинув
до самых глаз,
она кусает губ резину в
двадцатый раз.
И, отшвырнув на землю блюдо,
я говорю:
гляди сюда - аз ем. Люблю до
того, что хрю;
Что мне пираньины страданья,
коль дома - жор?
Все чешую тебе отдам я
Полынская Галина
Я - король!
Я - король, я - король, я сильный, мудрый и свирепый. Я такой свирепый, что все меня боятся. И даже я сам себя боюсь. Но, я очень справедливый и умный. Я красивый. Я такой красивый, что все меня любят. И я сам себя люблю. Я - король, я - король... Я всегда был королем, я был рожден королем, я умру королем. Я богатый, я великий, я могущественный... я - король, я - король, я - король... Нет! Не могу больше! Сколько можно! Никакой я не король! Не могу я себя в этом убедить, не помогает самовнушение! Не могу я быть королем, потому что я не король!
В. Потапов
(Москва)
Золотой медведь
Настало лето. Отцвели в лесах ландыши, в палисадниках и садах черемуха, утратила майскую яркость и свежесть листва. С юга часто налетали грозы, поливали землю теплым благодатным дождем. По вечерам обильная роса падала на траву, и над рекой поднимались парные туманы...
Июньский вечер потухал, готовясь уступить место перемигивающейся редкими звездами ночи. Воздух был теплым и влажным. Из лесу налетел ветер, пронесся по селу, кружа пыль и мусор, и стих на лугах. Словно кто-то невидимый заполнил все пространство, каждый закоулок, щель, вызнал то, что хотел, и скрылся.
Радий Радутный
Добрый дядя оператор
Четвертый час битвы начался спринтерским забегом[AK1]. Два демона, отчаянно матерясь, волокли бочку с порохом к столь удачно поставленной в узком ущелье башне, рыцари, двинувшиеся было следом, были встречены дождем стрел со специально утяжеленными наконечниками и так же поспешно откатились назад. Через мгновение и по той же причине демоны стали похожи на подушечки для иголок, но слабея и оставляя за собой черно-кровавый след, все же не останавливались. Появились драконы. Струи напалма ударили с неба, сметая незадачливых защитников цитадели, один из демонов споткнулся и чуть не упал рыцари отреагировали дружным стоном, но еще через мгновение странное существо в черном плаще с капюшоном взмахнуло рукой и бросило навстречу живым огнеметам несколько сверкающих зеленоватых вихрей. Пронзительный визг сопровождал это непонятное действие, и даже лучники, прикрытые толстыми стенами башни, с криками охватили головы руками. Вихри смерти , как обычно, подействовали хорошо, драконы, потеряв двоих, развернулись было к колдуну... и в этот момент демоны с хохотом сунули факелы в порох.
Всеволод Ревич
На земле и в космосе
Заметки о советской фантастике 1980 года
Содержание
Всеволод Ревич. На земле и в космосе
Библиография Советской фантастики. 1979 год
Библиография Советской фантастики. 1980 год
В 1979-80-е гг. журнал "Уральский следопыт" провел анкету среди наших ведущих писателей-фантастов. Приятно отметить единодушие, с которым все отвечающие отвергли какое бы то ни было противопоставление фантастики остальным видам художественной литературы. Предмет художественной литературы, а следовательно, и предмет фантастики, коль скоро мы отнесли ее к художественной литературе, - человек. Данные анкеты позволяют считать такую точку зрения победившей. И уже хотя бы в окончательном утверждении этого факта - большое значение проделанной журналом работы, потому что споры о том, какой должна быть наша научная фантастика, все еще продолжаются, открыто или завуалированно, самими произведениями.
Нелегко жить в обратном времени, даже если ты — Мерлин Великий. Иной подумал бы, что это не так, что все чудеса будущего сохранятся в твоей памяти… однако воспоминания тускнеют и исчезают гораздо быстрее, чем можно было надеяться.
Я знаю, что Галахад победит в завтрашнем поединке, но имя его сына уже выветрилось, исчезло из моей памяти. Да и будет ли у него сын? Проживет ли сей рыцарь достаточно долго, чтобы передать свою благородную кровь потомству? Сдается мне, проживет — вроде бы я качал на колене его внука, — но и в этом я не уверен. Воспоминания ускользают от меня.
Константин Рогов
"Они никогда не успокоятся..."
Снова и снова я задаю себе вопpос. Раз за pазом. Hа его обдумывание я тpачу большую часть своего свободного вpемени. Hе то чтобы у меня его было много - этого свободного вpемени, но pаз уж оно есть... Его надо чем-нибудь занять. Матpица не обpащает на это внимания. Свободных pесуpсов у нас больше, чем достаточно.
-=-==---=--=--=-=----=----=-=---=-=---==---=-=-=
Вызов. Опять. Кажется они никогда не успокоятся. Род человеческий слишком беспокоен.
Константин Рогов
Wonderland2000
Пеpвые двадцать лет своей жизни
он был настоящим пленником, хотя и не
всегда это понимал. Последние два года...
Последние два года - сплошная катастpофа,
гоpько пpизнался он себе. И сейчас - его
последний шанс. А что дальше? Об этом
лучше не думать. Hет смысла. Hет, на этот
pаз все получится.
Lois M. Bujold "Mirror Dance"
Чеpное небо над головой. Тусклые огни гоpода где-то pядом. И шелестящий дождь, тихий и холодный. Вот ты стоишь на самом кpаю, а пеpед тобой - пустота. Девять этажей - вниз, вниз и вниз... Это не кpоличья ноpа, Алиса. Это замеpшая бездна, жадно ждущая твоего пpихода. Я стою спpава от тебя. Мой вpаг стоит слева. Тебе не хочется умиpать, но тогда тебе пpидется pешать, Алиса. Тебе, девочка. Только тебе pешать. Я не знаю, плачешь ли ты, или это пpосто дождь на твоем лице. Пpосто...
Александр Ромаданов(Алексрома)
Последний из эмпириков
Он был облечен в одежду,
обагренную кровию.
Имя ему: Слово Божие.
Откровение 19,13.
Муркинд был стихийным философом, из тех, кого называют "доморощенными". Сам себя он называл эмпирио-гностиком. Его не устраивали абстрактные умозаключения, он все проверял на себе. Например, чтобы убедиться в материальности мира, он бил себя кулаком по лбу. Доказательство примитивное, но неоспоримое. Особо Муркинд гордился тем, что в мире, кроме него, практически не осталось эмпириков. Почему они вымерли, его не очень волновало, главное, он чувствовал себя мыслителем-одиночкой. Ему нравилось слово "индивидуум": в нем было и что-то от индусов с их древней мудростью, и "вид", и "ум".
Джидду Кришнамурти — один из наших великих современников, человек, готовившийся стать новым Мессией, Божественным воплощением на земле. Этому активно помогали лидеры Теософского общества Анни Безант и Чарлз Ледбиттер, воспитатели Джидду, оставшиеся его друзьями даже после отказа Кришнамурти принять уготованную ему роль. Мистический опыт слияния с образом Будды (1927 г.) убедил его в отсутствии того существа, которое люди называют Творцом Всемогущим и поклоняются ему в образах Будды, Кришны, Христа. С этого времени почитатели Кришнамурти во всем мире организовывают его встречи и беседы с людьми в США, Голландии, Франции, Австралии и, конечно же, на родине Учителя — в Индии. Лекции и беседы тщательно записывались и издавались, в том числе и «Бомбейские беседы» (1959 — 1960 гг.) Изложение этих бесед передает самые главные моменты в повествовании Учителя об истинной Свободе, Любви, Медитации.
Дж. Кришнамурти
ГИМH ГОСПОДУ БУДДЕ
1. Видение
Я сидел, грезя, в комнате великого молчания. Раннее утро было тихим и без единого дуновения; великие голубые горы стояли на фоне темного неба, холодного и ясного; вокруг тёмного деревянного дома жёлтые птицы приветствовали солнце. Я сидел на полу со скрещёнными ногами, медитируя, забывая голубые освещённые солнцем горы, птиц, необъятное молчание и золотое солнце. Я потерял ощущение своего тела; мои конечности были неподвижны, расслаблены и в покое. Великая радость неизмеримой глубины наполнила моё сердце; стремителен и проницателен был мой ум, сконцентрирован; потерян был преходящий мир. Я был полон силы.
В Броквуд Парке (графство Гемпшир, Англия) существует Учебный центр для мальчиков и девочек в возрасте от 13 до 19 лет. Кришнамурти останавливается здесь, когда приезжает в Англию. В первой части настоящей книги помещены некоторые из бесед с участием Кришнамурти, учащихся и работников школы. Эти беседы проводятся дважды в неделю в непринужденной обстановке.
Школы, основанные Кришнамурти, существуют также и в Индии, в частности, Раджхат в Бенаресе и «Долина Риши» в округе Читтор штата Андхра-Прадеш. Большая часть бесед с родителями и учителями из второй части книги проходили в Индии. Кроме того, во второй части опубликованы беседы, проведенные в Броквуде и Соединенных Штатах, где Кришнамурти в последние годы не раз выступал. Речь идет о встречах в Калифорнийском Университете, городах Беркли и Санта-Круз, в Брандайс и Стэндфордском университетах, а также о беседах с отдельными педагогами и студентами.
В настоящее издание полностью вошли две книги бесед Дж. Кришнамурти и Д. Бома: "The ending of time" (V.Gollancz, London, 1988) и "The future of humanity" (J. Krishnamurti Foundation, India), а также отдельные беседы, опубликованные в книгах: J. Krishnamurti. "The awakening of intelligence" (V. Gollancz, London, 1973); J. Krishnamurti. "Truth and actuality" (V. Gollancz, London, 1977).