Инициация

1.

Мы работали с этими текстами. Мы их для себя открывали. Мы ими поражались, мы ими заражались. Они - наши. Они вошли в наше тело и в наши мысли. Они взбесили наше воображение. Разве это жизнь вокруг нас? Нет, жизнь - другое. Мы хотим прорваться к жизни. Для этого нужно атаковать смерть. Будьте прокляты все писатели. Будьте прокляты все издатели. Будьте прокляты, левые и правые. Идите к чёрту, осторожные и ухмыляющиеся. Сгинь, хам. Мы любим тебя, Альфредо Бонанно, мечтатель, повстанческий анархист. Ты в тюрьме? Кто разрушит эту тюрьму? Птицы? Звери? Боги? Индейцы? Ты, читатель? Мы должны разрушить эту тюрьму.

Александр Бишоп – [email protected]

Моей Лауре

Юльке

С самого начала

Он запустил Word. В голове уже вертелось подобие первого абзаца для его нетленки. Проговаривая одними губами предложения, он пробовал слова на вкус, языком нивелировал стилистические неровности. Закурил, вышел в Интернет, открыл страничку своего виртуального дневника, написал: "Блядь, как же я заебался". Нажал Alt+F4, лег на диван, уткнулся носом в подушку и вскоре уснул.

Рассказ признанного мастера постмодернисткой фантастики.

Dominus inferus vobiscum!

С каждым днем непоправимо меняется мясо. Наглотался снотворного — на хуй такую жизнь. Откачали: санитар заветной скобой раздвинул зубы, теплый брат проткнул желудок шлангом. Невозможно резину в рот, только когда любовь, и то легче спьяну. Привезли на скромный курорт, подальше от суконных мыслей. Нет ничего лучше воды: смывает, утешает. Сидим на берегу в полумасках, слушаем прохожих. Все приехали лечиться, смертельно больны, но надеются. У простых людей мечты: хотят накопить, построить, обставить. Мы же знаем, что непредсказуемое разбухнет, взорвется, проглотит всех. Тем не менее, рад, что откачали. Теперь сдержанный немецкий свет, неназойливые облака. Мальчик ходит в перчатках: тантрическая экзема. Дружил с гвардейцем, полиция написала: несчастный случай. Не так чистил ружье. Всё бы ничего, но руки покрылись злорадной сыпью, стыдно до дрожи. Виноваты экзамены, думает врач. Их заставляют зубрить, глаза портятся от экрана. Покидаем приют, мчимся на север. В машине много лишних деталей, на поворотах дребезжит частица, засевшая в селезенке мотора. Это было памятное колечко картье, сползло с отрубленного пальца. На обочине — замок hermitage, здесь раз в семь лет робин-красная-шапка встречается с уильямом де сулисом. Подрочить водителю, тот корчится, но рулит. Благородный прибор заляпан белым. Стрелка бьется, негодуя. Двести двадцать. Надо найти пристанище, но кругом мелкий лесок, поля и поляны. Ни постоялых дворов, ни хлебосольных усадеб. Туман, будто пастухи курят, ерзая в мокрой траве.

На передней панели синтезатора пищи зажглась зеленая лампочка. Отец Петр собирался уже прочесть молитву и приступить к трапезе, когда в коридоре послышались шаги. Отшельник прислушался, не веря своим ушам. Сомнений быть не могло: это была не игра воображения и не эхо далекого обвала. Кто-то шел по направлению к келье.

Что ж, очевидно, это еще один несчастный. Отец Петр уже трижды принимал подобных гостей, и всякий раз им уже ничем нельзя было помочь. Он старался, как мог, облегчить их последние часы, а потом хоронил пришельцев в дальних коридорах катакомб. Но вот уже много месяцев никто не появлялся, и Петр окончательно утвердился в мысли, что на поверхности не осталось живых людей. Выходит, он ошибался.

One

Ты понимаешь, они сами не знают, чего хотят. Начинаешь о чем-то мечтать шутки ради, просто так, чтобы о чем-то помечтать. А через год-другой ты уже забываешь о том, что придумал эту мечту, она вырисовывается, как самая настоящая симулакра из Бодрийара, вырисовывается в нечто. Симуляция без объекта симуляции, она замыкается сама в себе и становится твоим смыслом жизни. Бам! Теперь ты уже живешь для достижения мечты, которая никогда тобой толком не была понята, ты живешь симуляцией своей жизни. Как компьютерная игра, в которую ты играешь, и думаешь, что сыграешь немного и все, будешь жить нормально, но игра затягивает, ты играешь так долго, что в конце уже не можешь провести грань между игрой и жизнью. В конце концов все эти вопросы, которые мы задавали пока вырастали… на них так и не получены ответы, на них нельзя найти ответа, так и получается, что любой ответ лучше чем ничего.

Изнутри дом выглядел столь же благопристойно, как и снаружи словно целая бригада полицейских и не переворачивала тут все вверх дном и словно человек, который жил здесь и умер, был самым заурядным служащим какой-нибудь преуспевающей компании. Обращало на себя внимание разве что изобилие технических новинок; хозяин дома, очевидно, был сторонником теории, что единственное необходимое цивилизованному человеку умение — это умение нажимать на кнопки, а все остальное должны делать машины. Что ж, с его доходами он мог себе позволить такую теорию.

Ситуация столько раз описывалась в разных фантастических рассказах, а до того в сказках и легендах, что, право же, скучно повторяться. Где-то в далеком и диком краю имеется место, называемое Хранилищем. Внутри Хранилища находится легендарное Сокровище, а снаружи — разнообразные средства, призванные не допустить к Сокровищу посторонних. Эти средства не имеют никакого понятия о гуманизме и праве человека на жизнь (или хотя бы на безболезненную смерть), что, впрочем, не останавливает отчаянных авантюристов-кладоискателей.