И милость к падшим

И снова утро — такое же, как сотни других, абсолютно одинаковых и сливающиеся, точно спицы раскрученного велосипедного колеса. Депрессия, похмелье, головная боль и тоска. Стараясь выглядеть беззаботным, Виталий вошел в офис, прошагал через холл и взялся за дверную ручку.

— Привет, как дела? — спросила Женя из-за своего компьютера.

— Привет, — выдавил он, быстро обернувшись, — всё классно.

— Как выходные? — Не отрывая взгляда от монитора, она промокнула лоб платочком и несколько раз щелкнула мышью, потом встала и включила напольный вентилятор. — Уф, такая жара сегодня… — Сев на край стола, секретарь потянулась и одарила его ослепительной улыбкой. — И настроение странное. Чего-то хочу, не знаю кого.

Путешествие в прекрасный мир фантазии предлагает читатели французский писатель Жан Мари Гюсгав Леклезио.

Героиня романа Найя Найя — женщина-фея, мечты которой материализуются в реальной жизни. Она обладает способность парить в воздухе вместе с дымом сигареты, превращаться в птицу, идти к солнцу по бликам на воде, проливаться дождем, становиться невидимой — то есть путешествовать «по ту сторону» реального и возможного. Поэтичны и увлекательны сказки, которые героиня рассказывает своим друзьям.

Повествование о странной женщине-фее обрамляют рассказы о начале и конце жизни на Земле.

Новый роман Бориса Хазанова написан от имени персонажа, который рассказывает о себе, но одновременно пишет этот роман и размышляет над ним. Эпизоды из жизни повествователя проходят на фоне событий только что минувшего века. Герой романа хочет восстановить цельность своей разлохмаченной жизни и целостность калейдоскопической эпохи. Он надеется возвратить ценность своему частному существованию и найти оправдание злодейской человекоядной истории. Как это сделать? Написать роман.

Роман о недвижимости. Что труднее сдвинуть — камень или собственные представления о себе и своей жизни?

 В свое время Лев Толстой написал назидательный рассказ "Филипок". А надо сказать, что я очень уважаю писателя Льва Толстого, но не за "Филипка", понятное дело, а за "Хаджи-Мурата", за "Казаков", за "Войну и мир"... И пришло мне в голову, исключительно ради забавы, представить письменно, как бы эту историю про Филипка пересказали другие писатели, из тех, чье творчество я очень ценю и люблю. Первым был Андрей Платонович Платонов. За ним Алексей Николаевич Толстой, далее Валентин Петрович Катаев, потом Ильф и Петров и, возможно, добавлю Игоря-Северянина. И на этом, наверное, проект завершу. А пока - вот. :-)

Колька Серов налил себе стопку и задумался. Вот так вот, жизнь проходит, а он еще ничего не сделал такого этакого, выдающегося, не прославился в общем никак. Это было плохо, крайне плохо. Что-то надо было с этим делать, причем срочно.

Колька выпил и стал думать, что бы с этим такого сделать. «Стану великим хоккеистом, — подумал он. — Буду получать миллионные гонорары и играть в НХЛ. Хотя нет, лучше стану очень известным актером, буду сниматься в хороших фильмах, только в Голливуде, естественно. Тоже, понятно, деньги, поклонницы, слава. Да, хорошая идея! Хотя нет, нужно что-то иное…»

Не надо быть специалистом по так называемой культуре, чтобы заметить общий практически для всех стран мира упадок интереса к поэзии. Возможно, это связано с политическими переменами, случившимися в мире за последние несколько десятилетий. Поэзия, далекий потомок древней заклинательной магии, хорошо приживается при деспотиях и тоталитарных режимах в силу своеобразного резонанса – такие режимы, как правило, сами имеют магическую природу и поэтому способны естественным образом питать другое ответвление магии. Но перед лицом (вернее лицами) трезвомыслящей гидры рынка поэзия оказывается бессильной и как бы ненужной.

Сегодня я счастлив, впервые за много лет, и счастье мое упруго, живо и осязаемо, как колеблющееся пламя свечи. Сердце стучит в висках, пот расплывается по бровям и стекает в глаза, хотя день совсем не жаркий. К тому же я еще не совсем оправился от глупого и беспричинного страха. Он преследовал меня по пятам, пока я шел домой, прижимая к груди драгоценный сверток — а вдруг сейчас какая-нибудь неизвестная сила выхватит его из моих рук? Утром по радио я слышал, что город находится в области антициклона. Я ничего не смыслю в погоде, но всем известно, что антициклон — это нечто вроде огромного водоворота, и мне было до колик страшно, что я провалюсь в эту захлестывающую воронку, так и не успев добраться до дома. Но этот страх только обострил мои чувства, заставляя полнее ощущать даже мельчайшие оттенки счастья.