Гарри Гаррисон - Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!

Бережной Сергей

____________________________________________________________ Аркадий СТРУГАЦКИЙ, Борис СТРУГАЦКИЙ. Понедельник начинается в субботу; Сказка о Тройке. / Послесл. А.Щербакова; Худ. А.Карапетян.-- СПб.: Terra Fantastica, 1992 (Золотая цепь; 2).-- ISBN 5-7921-0007-1.-- 416 с., ил.; 100 т.э.; ТП; 60х90/16. ____________________________________________________________

Издание это имеет несколько преимуществ по сравнению с уже существующими. Во-первых, как указано на шмуцтитуле, это оригинальный текст, в котором восстановлены "тонкие" моменты, по разным причинам удаленные из предшествующих редакций. Некоторые из таких фрагментов, прорвавшись единожды в печать, после исчезали (как, скажем, известное упоминание об "опричниках тогдашнего министра госбезопасности Малюты Скуратова" -- с.80-81). Некоторые не появлялись доселе вообще -- например: "Есть еще области, порабощенные разумными паразитами, разумными растениями и разумными минералами, а также коммунистами" -- с.182. (Внимательный читатель заметил, _что_ в этой фразе резануло глаз редактора -- то, конечно же, что коммунисты, вопреки исторической логике, не названы разумными наравне с минералами.) Заметно изменились "Послесловие и комментарий" А.Привалова. Восстановлено похвальное слово об иллюстрациях (о них чуть ниже), отработан "логический ляп", допущенный магистрами в третьей части, когда они фантазируют о возможном окончании земного пути Януса Полуэктовича Невструева. Шлифуя текст, Борис Натанович воспользовался практически всеми наработками группы "Людены" (например, во второй главе первой части впервые правильно процитирован роман А.Толстого "Хмурое утро" -- "сардиночный нож" наконец-таки заменен "сардиночным ключом"). Слегка досадно лишь, что автор и издатели забыли в спешке поблагодарить ребят. Единственную крупную лажу, допущенную издателями, я, к стыду своему, пропустил и мне указал на нее Андрей Чертков -- кстати, редактор этой книги. На странице 226 упоминается "расстрел на Сенной площади" -- конечно, имеется в виду расстрел на Сенатской. Указываю специально, дабы грядущие издатели не принялись перепечатывать этот ляп, как это уже случилось с "сардиночным ножом". "Сказка о Тройке" вошла в сборник в варианте, ходившем в самиздате и впервые напечатанном "Сменой" в 1987 году. Слава Богу, Борис Натанович оставил попытки совместить оба варианта повести, -- кажется, "совмещенный" вариант из двухтомника "Московского рабочего" ясно продемонстрировал, что нет ничего лучше первоисточника. Каковой здесь и представлен в первозданной красоте. (Когда еще придется писать о "Сказке" -- была не была! -рискну влезть. В отличие от большинства повестей Стругацких, "Сказка" заметно слаба финалом. В течение всей повести авторы гениально издеваются над тем, что некогда было тонко названо "административным восторгом" -- и этот процесс очевидно важнее результата. Оба существующие варианта финала повести совершенно неудовлетворительны: в одном из них Кристобаль Хунта и Федор Симеонович Киврин буквально пинками разгоняют Тройку, что реалистичным путем решения проблемы назвать трудно, а в другом магистры борются с Тройкой ее же собственными -- административными -- методами, что гораздо реалистичнее, но более чем уязвимо с этической точки зрения. Так или иначе, финал дает читателю иллюзию, что с Тройкой можно справиться -- как и все иллюзии, она не то что вредна, но просто опасна. Ни в одной другой своей вещи Стругацкие до подобного обмана читателя не опускались.) И, наконец, об иллюстрациях. Наконец-то кто-то решился поспорить с Мигуновым! Браво, Андрей Карапетян! Браво за смелость! Прежде всего, художник абсолютно точно подметил, что две эти повести должны быть проиллюстрированы в совершенно разных манерах. Если "Понедельник" требует подхода именно _иллюстративного,_ то "Сказке" необходимы иллюстрации гораздо более философские. Вряд ли можно спустить Карапетяну то, что он, конкурируя с Мигуновым, опирался в своих работах во многом именно на его иллюстрации к "Понедельнику" -- это заметно по сюжетам и композиции очень многих "картинок". Повторен был даже сам принцип иллюстрирования: сочетание полосных иллюстраций с иллюстрациями непосредственно в тексте. С другой стороны, язык не поворачивается выдвигать в адрес Карапетяна какие бы то ни было обвинения: я, как и большинство читателей, как, наверное, и сам Карапетян, так сжился с "мигуновским" видением "Понедельника", что иной подход вызвал бы чисто рефлекторное психологическое отторжение. С тем большим удовольствием хочу подчеркнуть очевидные удачи Карапетяна: в первую очередь, это совершенно обалденные кот Василий на страницах 27 и 48 и прижатое креслом блюдо на паучьих лапах на странице 147. В принципе, находкой можно считать и то, что Привалов, Корнеев и прочие магистры изображены обычно несколько более плоскими, чем, скажем, антураж музея в Изнакурноже. Это вполне сочетается с мнением Привалова о реалистичности собственного образа в повести (см. "Послесловие и комментарии"). Зато иллюстрации к "Сказке о Тройке" выше любой критики. Здесь Карапетяна никакие стереотипы не сковывали. Шедевр на шедевре! Какой полковник на странице 255! Какая пластика полосных иллюстраций! А как прекрасно замечен -- и подчеркнут -- художником намек авторов на постоянное присутствие в действии Панурга, злобного шута! Если бы в России была премия за лучшие иллюстрации года, то я без малейших колебаний голосовал бы за присуждение ее Карапетяну -- и именно за иллюстрации к "Сказке о Тройке". И, конечно, нельзя не упомянуть прекрасное послесловие Александра Александровича Щербакова. (Кстати, перечитал его и обнаружил схожие со своими речения насчет финала "Сказки"... Исправить, чтобы не повторяться? А-а, ладно.) Всем бы книгам такое. Так что стоять этому тому на моей "золотой полочке". Чего и вам-с...

Бережной Сергей

____________________________________________________________

Виктор Пелевин. Синий фонарь. / Худ. А.Астрин.-- М.: Текст, 1991 (Альфа-фантастика).-- ISBN 5-8595-0013-0.-- 316 с.; 100 т.э.; ТП; 60х90/16. ____________________________________________________________

Сборника Пелевина мы ждали долго и с нетерпением. Этот автор вошел в литературу, как входят только будущие классики. Он никому не подражал и, кажется, ни у кого не учился -ему это было не нужно. Он просто писал -- и пишет -- так, что читающий его рассказы начинает терять связь с реальностью. Это потрясающее ощущение, и всякий, кто не испытал этого, пусть немедленно найдет и прочитает эту книгу.

Бережной Сергей

____________________________________________________________

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. Рыцари Сорока Островов. / Худ. Я.Ашмарина.-- СПб.: Terra Fantastica, 1992 (Кольцо Мариколя; 1).-ISBN 5-7921-0009-8.-- 288 с., ил.; 30 т.э.; ТП+С; 70х100/32. ____________________________________________________________

То, что начинающий -- довольно давно уже начинающий -автор Сережа Лукьяненко решил идейно потягаться с мэтром -довольно давно уже мэтром -- Владиславом Крапивиным, нет ничего удивительного. Во-первых, это показатель того, что Сергей, начав практически с прямого подражания манере Крапивина и заимствования его постулатов, нынче из этих литературных пеленок вырос. Закон "отрицания отрицания" Госдумой пока еще не отменен, поэтому Сергею просто необходимо было круто разобраться со своим литературным происхождением -- и "отрицнуть" его как следует. Что он и проделал довольно убедительно, написав "Рыцарей Сорока Островов".

Бережной Сергей

____________________________________________________________

Колин Уилсон. Мир пауков. Книга первая: Башня. / Пер. с англ. А.Шабрина; Предисл. А.Тюрина; Худ. Е.Осипов.-- СПб.: Орис; Позисофт, 1992 (SFинкс).-- ISBN 5-8843-6001-0.-- 477 с.; 50 т.э. ____________________________________________________________

Kолин Уилсон известен у нас в стране в основном по переводу его романа "Паразиты мозга" ["The Mind Parasites", 1967]. Роман (в переводе, кстати, того же А.Шабрина) производил довольно неплохое впечатление -- в основном благодаря тому, что автор замечательно изображал интеллектуальность. К тому же весьма приятно смотрелись сюжетные ссылки на произведения Лавкрафта: это вводило роман в литературный "контэкст". В новой своей трилогии, "Мир пауков", первая книга которой ["Spider World 1: The Tower", 1989] объявилась на наших лотках летом 92-го, Уилсон, по-видимому, решил не утомлять читателя изложением каких-то особенно интеллектуальных или, что еще хуже, принципиально новых концепций. Мир вполне первобытно живущих людских прайдов, кусаемых со всех сторон гигантскими пауками, жуками и прочими сколопендрами, стар, как сама НФ: Лейнстер написал свою "Сумасшедшую планету" еще в 1919 году. А что касается блестящего наблюдения, что подавляющему большинству homo sapiens все равно, кому задницу лизать, так первым это отнаблюдал аж Джонатан Свифт.

Бережной Сергей

____________________________________________________________

Айзек Азимов. Роботы и Империя. / Пер. с англ. А.Абдураимова и О.Максименко; Худ. Г.Ябкевич.-- Петродворец: Петербург, 1992.-- ISBN нет.-- 352 с.; 10 т.э.; ТП+С; 84х108/32. _____________________________________________________________

Гарри Гаррисон. Запад Эдема. / Пер. с англ.; Худ. Г.Метченко.-- Екатеринбург: Виктори; Джаконда, 1992.-- ISBN 5-8791-4001-6.-- 400 с., ил.; 200 т.э.; ТП; 84х108/32. ____________________________________________________________

Бережной Сергей

____________________________________________________________

Филип К.Дик. Человек в Высоком Замке. / Пер. с англ. К.Плешкова, Б.Крылова, Г.Корчагина и И.Петрушкина; Сост. М.Лаврентьев; Послесл. С.Трохачева; Худ. Н.Зубков.-- СПб.: Лениздат; Измерение, 1992.-- ISBN 5-2890-1427-6.-- 606 с.; 200 т.э.; ТП; 84х108/32. ____________________________________________________________

Включенные в сборник три классических романа Филипа Дика -- "Стигматы Палмера Элдрича" ["The Three Stigmata of Palmer Eldritch", 1964], "Снятся ли андроидам электроовцы?" ["Do Androids Dream of Electric Sheep?", 1968] и "Человек в Высоком Замке" ["The Man in the High Castle", 1962],-- на мой взгляд, вещи чрезвычайно и искренне религиозные. Религиозность их, впрочем, чрезвычайно далека от ортодоксальных верований: боги в романах Дика обретают то жуткий облик продавца наркотиков, то генерируются электроникой, то проявляют себя через гадание по китайской Книге Перемен. Общее в них лишь то, что они всемогущи. Иногда их можно убить, иногда -- пассивно им противиться, почти всегда -- отвергнуть, но вовсе не потому, что они ложны. Просто герой Дика так же всемогущ, как и боги.

Бережной Сергей

____________________________________________________________

Филип К.ДИК. Убик. / Пер. с англ. А.Лазарчука; Суперобл. Т.Опритовой; Ил. А.Карапетяна.-- СПб.: Terra Fantastica, 1992 (Оверсан; 2).-- ISBN 5-7921-0011-X.-- 316 с., ил.; 50 т.э.; ТП+С; 70х100/32. ____________________________________________________________

Спасибо, Андрей! Второй раз спасибо!

В первый раз это -- именно _это_ -- "спасибо" прозвучало в 1985 году, когда Андрей Чертков дал мне почитать самиздатовского "Убика". Это был редкий кайф! Редчайший! Я обалдел ващще.

«КУРЬЕР SF»

Фантастика в литературе и кино

№ 11 — 22 мая 1995

«…Карамзин в своих стихах был только стихотворцем, хотя и даровитым, но не поэтом; так точно и в повестях Карамзин был только беллетристом, хотя и даровитым, а не художником, – тогда как Гоголь в своих повестях – художник, да еще и великий. Какое же тут сравнение?…»

«Кто не любит театра, кто не видит в нем одного из живейших наслаждений жизни, чье сердце не волнуется сладостным, трепетным предчувствием предстоящего удовольствия при объявлении о бенефисе знаменитого артиста или о поставке на сцену произведения великого поэта? На этот вопрос можно смело отвечать: всякий и у всякого, кроме невежд и тех грубых, черствых душ, недоступных для впечатлений искусства, для которых жизнь есть беспрерывный ряд счетов, расчетов и обедов…»

«Успех «Отечественных записок», ставших теперь довольно высоко в мнении публики, естественно, не мог не возбудить к ним нерасположения со стороны всех изданий, которым хотелось бы добиться успеха. Мы не будем повторять ни того, какая ожесточенная неприязнь встретила, назад тому около семи лет, только одну программу «Отечественных записок», ни того, каким оружием в первые годы существования нашего издания действовали против него старые и новые журналы, не без причины его испугавшиеся, – все это известно публике. Теперь обстоятельства переменились, но вражда к «Отечественным запискам» не кончилась: она только изменила образ своих нападений, сообразно с обстоятельствами…»

Статья о Каратыгине принадлежит к числу лучших статей молодого Белинского. «По здравости и новизне суждений, – писал А. В. Дружинин, – театральные разборы Белинского – совершенство своего рода, и во всяком другом обществе могли бы совершить целый драматический переворот…» Спор об игре Каратыгина и Мочалова, в котором веское слово принадлежало Белинскому, начался еще в 1833 году. Вся передовая часть русского общества была на стороне московского трагика П. С. Мочалова и выступала против П. А. Каратыгина. Холодная, основанная на внешнем эффекте и отделке игра Каратыгина воспринималась передовыми кругами русского общества, как выражение антиреалистических тенденций в русском искусстве. Герцен писал, что тонкое реалистическое искусство Мочалова и особенно Щепкина было мало похоже на Каратыгина.

«…Вторая часть Дюмон-Дюрвиля несравненно занимательнее первой: в ней описывается Индия, эта чудная страна, предмет изучения нашего времени. Одно изложение этой многочисленной религии с такими гигантско-чудовищными формами и такими простыми и естественными идеями – заслуживает величайшего внимания…»

«…Поэтому-то мы представляем здесь «предисловия» из обеих книг, как пресловутому «Димитрию Самозванцу», трагедии Александра Сумарокова, так и к переводу «Юлия Цезаря» безвестного переводчика. Первое покажет нам в Сумарокове плохого литератора, бездарного и самохвального стихотворца, бессильного и ничтожного мыслителя в деле искусства, хотя, в то же время, человека с здравым смыслом и благородным образом суждения в обыкновенных предметах человеческой мысли; а второе покажет человека, который, своими понятиями об искусстве, далеко обогнал свое время и поэтому заслуживает не только наше внимание, но и удивление…»

Рецензия на распространенный тогда учебник Н. Кошанского не только подвергает резкой критике содержание курса реторики, построенного на устарелых представлениях о его предмете и задачах, но и развивает мысли Белинского об общественном назначении красноречия, ораторского искусства, подчеркивая, что цель его «всегда практическая, всегда определяемая временем и обстоятельствами». Важное значение имели развитое здесь положение о стилистическом многообразии развивающейся литературной речи, критика устарелой, восходящей к поэтике классицизма, теории трех стилей. Взгляды Белинского по вопросам языка и стиля оказали несомненное воздействие на формирование стилистики русской реалистической литературы XIX в.

«…Послушайте, господа! пусть в провинции студенты влюбляются в продолжение каких-нибудь двух дней: оно чем скорее, тем лучше; пусть в провинции девушки слушают добродушно пошлые канцелярские комплименты и восхищаются ими; пусть в провинции пишут плохие повести и читают их: но нам-то, столичным, какое дело до всего этого; мы-то, столичные, зачем должны принимать в чужом пиру похмелье?..»