Фрагменты

Набат и пламень. Гул площади и шепот любви. Портреты чужих судеб и крик сердца. Яркое знамя на гробе мертвого века – и живые голоса, прорезающие золотом, суриком, киноварью толщу мрака всесильного времени.

Четыре стены незримого храма. Шестнадцать фресок, многофигурных композиций. Елена Крюкова – мастер стихотворной фрески. Она не боится крупной формы, слепящих контрастов, чистых красок.

Внутри выстроенного ею словесного собора звучит музыка. Ее не спутать ни с чем.

Перед нами работа художника – одного из немногих в современной русской литературе, кто осмелился бросить вызов изменчивой моде силой и вечностью мощного образа. 

[.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .]

Просто сборник стихотворений под настроение

ГОЛЬДБЕРГ  Лея  (1911 - 1970)   –   ивритская поэтесса и критик.  Родилась в Кёнигсберге.

Детство её прошло в России, юность – в Литве. Училась в университетах Каунаса, Берлина и Бонна. Первую поэму на иврите опубликовала в 1926г. В Тель-Авиве с 1935г. Л.Г. была участником группы поэтов-модернистов, руководимой А.Шлёнским. В том же году вышел первый сборник её стихов. Она работала учителем в школе, была членом редколлегий газет и журнала, лит. советником театра "Габима". С 1952г. возглавляла созданное ею отделение сравнительного литературоведения в Еврейском университете в Иерусалиме. 

Хана Сенеш родилась 17 июля 1921 года в Будапеште. Ее отец, Бела Сенеш, — одаренный еврейско-венгерский писатель, умер молодым, когда она была еще ребенком. Между осиротевшей девочкой и ее матерью, Катериной Сенеш (урожденной Зальцбергер) установились необы­чайно трогательные, тесные и сердечные отно­шения, какие редко бывают между детьми и ро­дителями. Мать много сил отдавала ее воспита­нию и оказала на нее огромное влияние. С дет­ства проявилась незаурядная одаренность Ханы, и она была первой ученицей в школе. Девочка воспитывалась в зажиточном еврейско-венгерском доме, очень далеком от национальных тра­диций, и посещала венгерскую школу. Атмосфе­ра все усиливавшегося антисемитизма, отголоски народных страданий, сигналы бедствия, дохо­дившие из Палестины — все это раздувало в ее душе уголек национального самосознания, при­общило ее к благородным идеям сионизма.

Хаим Нахман Бялик – классик еврейской литературы,поэт еврейского "национального возрождения". Он родился 30 декабря 1873 года в местечке Рады Житомирcкого уезда Волынской губернии, в бедной семье. Рано потеряв отца, мальчик попал в Житомир к деду, старому талмудисту, был отдан в хедер; позднее учился в Воложинском "ешиботе" – высшей школе талмудического знания. Два года учебы в ешиботе показали стремление Бялика к писательскому творчеству, в том числе к творчеству поэтическому. Наряду с публикацией первой статьи в газете, он написал стихотворение “К ласточке” (В переводе С. Маршака “Птичке”).

 Я сохраняю название, под которым эта книга известна в ленинградском самиздате. Помимо субъективных, оно, я надеюсь, удерживает и некоторые объективные черты эпохи последних иллюзий. Все составляющие книгу стихотворения написаны в Ленинграде. Некоторые из них, еще до моего выезда в 1984, были без моего ведома опубликованы в журналах Континент (Париж) и Кинор (Тель-Авив) и в газете Русская Мысль (Париж); некоторые — с моего согласия — в сборнике Wiener Slawistischer Almanach и ленинградском машинописном журнале Часы. Пользуясь случаем, я благодарю все эти издания.

Заинтересованный читатель не почтет лишней историческую справку, относящуюся к этому небольшому сочинению. В 1981 году автор жил в Ленинграде и работал оператором газовой котельной (кочегаром): отапливал дом 6 по Адмиралтейской набережной, один из домов дореволюционной коммерческой застройки, втиснутых между невскими павильонами Адмиралтейства. Здесь же и в трех соседних домах посменно кочегарили поэты Олег Охапкин, Владимир Ханан и Елена Пудовкина, получившие некоторую известность в самиздате и за рубежом, художник Дмитрий Шагин, также отмеченный признанием, и еще несколько человек того же круга. Культурная жизнь била ключом на этом клочке суши. Обыкновенно под вечер, а порою и за полночь, в котельных собирались участники так называемой второй культуры, обсуждались книги и выставки, литературные сплетни и политические новости (т.е., в основном, обыски и аресты в среде наших друзей и знакомых), велись долгие споры о судьбах России и мира, отмечались православные праздники. Здесь обменивались рукописями; здесь ходили по рукам редкие издания, в которых нам отказывала Публичная библиотека; завязывались и обрывались дружеские и романтические связи.