Домашний помощник

Машину он вел с небрежной лихостью. Пятая авеню в это время была почти пуста. Он внимательно разглядывал ряды припаркованных у тротуаров автомобилей. Большая часть из них была красного цвета. На мгновение его внимание привлекли двое мужчин, копошившихся у багажника длинного, черного мерседеса, но, судя по выражению промелькнувших лиц, все было вполне законно. Он свернул влево. По толпам на тротуарах можно было судить, что центр близок. Он протянул руку и включил радио. Голос диктора зазвучал сразу же после щелчка выключателя.

Бесследное исчезновение девушки. В последний раз Алирию видели, когда она ругалась с Райэдаром. Его арестовывают, и полицейские осмеливаются применить пытки. Глупцы! Мёртвые… А в охотничьем домике, затерянном в лесах, уже рождается монстр, алчущий убить и Райэдара, и Алирию.

Тук-тук, тук-тук… Тук-тук, тук-тук… Орел тупо пялился в окно. Кто-то демонстративно спал рядом, и голова его болталась из стороны в сторону. Почему-то не очень верилось, что сидя на этой скамейке, на этом инструменте пыток, можно уснуть. Тук-тук, тук-тук… Мимо проехала полуразрушенная хатка — остатки желтых с белым стен. Здесь когда-то была станция, видимо. Вот и старая колонка, обросла травой не подойдешь. На руку заползла муха, Орел смахнул ее и, конечно же, зацепил связку тонких дюралевых трубок, что стояла, оперевшись на гору мешков. Орел успел схватить связку до того, как она грохнулась на пол или на голову кому-нибудь из сидящих рядом. Голова перестала мотаться, глаза, серые, водянистые, уставились на Орла. — Поезд качнуло, — объяснил он и поставил связку на место. Голова кивнула, закрыла глаза и снова стала ритмично раскачиваться. За окном ползло бескрайнее море подсолнухов… — Говорят, если долго смотреть на что-нибудь монотонное, можно стать психом, — сказал Орел и молодой человек в желтой рубашке оторвался от своей книги. Он примостился скраешку скамейки — все остальное пространство было завалено сумками, а поверх этой горы лежали грязноватые бамбуковые удочки. — Да? — переспросил молодой человек. — А кто вам это сказал? Орел пожал плечами. — Да так, никто, собственно, — сказал он. — Люди. Человек в желтом кивнул. — Когда узнаете точный источник информации, сообщите мне, — и он снова уткнулся в книжку. «Узнать бы, что он там читает, — подумал Орел и, вздохнув, уставился в окно. — Хоть бы какая-нибудь зараза по вагону прошла». Хотя, пройти по вагону было совершенно невозможно, потому что все пространство между сидениями, пыточными скамейками, было занято белыми мешками с сахаром и мукой. На каждом красовалась синяя печать и надпись ручкой: «САХАР» или «МУКА». Подсолнухи за окном закончились, Орел увидел полосу деревьев, разграничивающую два поля. Вдоль посадки тянулась дорога, от нее вправо ответвлялась узенькая тропинка и разрезала пшеничное поле на две части. На границе поля стоял бетонный столб, выкрашенный белыми и черными полосами. На столбе была прикреплена табличка и на ней даже было что-то написано черными правильно-прямоугольными буквами, но разобрать что именно было совершенно невозможно. Орел только увидел, что надпись короткая, букв пять или шесть, они все одинакового размера, грубые, угловатые. — Муха, — сказал Орел, ни к кому конкретно не обращаясь. Большая черная муха ползала по раме. Молодой человек, у которого даже штаны оказались желтыми, раздраженно пробурчал что-то под нос, захлопнул книгу и отвернулся. «Голова» посмотрел на Орла странно, словно сочувствуя, и повторил: — Муха, — а потом чуть помолчал и добавил: — Полная антисанитария. Я абсолютно уверен, что вагон кишит микробами. Орел обрадовался, что ему удалось наконец разговорить попутчика. — А вы руками не лапайте, — неожиданно посоветовал «желтый». — А я и не лапаю, — ответил «голова» и снова замолчал. «Желтый» хмыкнул и потер пальцем обложку книги. — Совсем не обязательно что-то лапать, — сказал Орел. — Некоторые микробы могут и по воздуху… Как раз в этот момент в другом конце вагона кто-то надрывно закашлял и Орел ткнул туда пальцем. — Видите? «Желтый» сощурил глаза. — Этот человек ничего не распространяет, — сказал он. — Никаких микробов и прочих бактерий. — Откуда это вы знаете? — спросил «голова». — Оттуда, что у него рак, — выпалил «желтый» и насупился. — Откуда… знаете? — неуверенно спросил «голова». — А вы пойдите и спросите. — Не ответит. — Ответит. — Откуда вы знаете? Орла уже начали раздражать попутчики, у которых вдруг прорвало словесный фонтан. Когда они молчали, было гораздо лучше. — А у вас есть причины не верить? — Есть, конечно, — «голова» осклабился. Его серые волосенки упали ему на глаза и он нервно отбросил их ладонью на висок. — Во-первых, у вас в голове гриб. — Чего? — «желтый» широко открыл глаза. Орел заметил, как его рука непроизвольно дернулась к голове. — У вас в голове гриб, — повторил «голова». — Знаю я вас. Вы ведь часто путешествуете и спите в палатках? — Да. — А утром замечали, что вокруг палатки выросло множество маленьких таких грибочков, тусклых, почти прозрачных, на тонких ножках? — Ну? — Что — ну? — Ну, замечал. И что? — А то, что это вы распространяете споры, из которых потом растут эти грибы. Только у вас гриб плохой, слабый. Ничего путного не вырастет. Вот у него гриб! — «голова» ткнул Орлу в висок пальцем. — Из этого что хочешь вырастить можно! «Желтый» посмотрел на меня, сжав губы, и уже откровенно повертел пальцем у виска. «Голова» махнул рукой и снова якобы уснул. Орел увидел в окне развалины какого-то завода и обрадовался — значит, ехать осталось совсем недолго. Эти развалины уже перед самым городом… — Вы не находите нашего попутчика несколько странным? — неожиданно и открыто спросил «желтый». Орел бросил быстрый взгляд на «голову». — Можете не смотреть. Спит. — Если честно, — сказал Орел, — то я нахожу немного странными вас обоих. — Вот как? — Именно так. С чего вы вот взяли, что у того несчастного рак? — Я его просто знаю, он живет со мной в одном доме, — «желтый» помахал книгой в воздухе. — Как видите, пока ничего сверхъестественного. — Пока? — переспросил Орел. — Возможно. Смотрите, я часто езжу по этому маршруту и знаю, что как только заканчиваются развалины, начинаются огороды вдоль рельсов. А вот здесь всегда стояла маленькая белая будочка. Орел повернул голову и ничего этого не увидел. За окном медленно ползло желтое подсолнуховое поле. — И вот мне почему-то кажется, что мы всегда будем ехать вот так, раздался голос «желтого» и по интонации Орел понял, что «желтый» на что-то указывает. Он показывал пальцем на мотающуюся из стороны в сторону голову. — Знаете, его зовут Иван, а отчество Иванович. Орел попробовал усмехнуться. — А фамилия, как вы могли догадаться, Иванов, — сказал «желтый» проникновенно глядя на Орла. — Вы понимаете? — Что? — не понял Орел. Ему это все решительно не нравилось. Мучительно заныло где-то в левой половине груди. Это тоска. — Вы когда-нибудь видели такое сочетание? Такую концентрацию серости? Только подумать, Иван Иванович Иванов! Вы все еще не понимаете? — Не очень, — признался Орел. — Жаль. Появление такого человека в обществе практически аналогично пришествию Христа или Сатаны. Посмотрите, у него даже кожа серая. — Да что же он спит! — почти закричал Орел. Ему вдруг стало очень страшно, молодой человек в желтой рубашке и штанах буквально излучал ужас. — Кто вам сказал, что он спит? — удивился «желтый». — Ну как? Вы же сами только что сказали! — Разве? — еще более удивился «желтый». — Не помню. Хотя… Все же, это совершенно удивительный объект. Иван Иванович Иванов. — Позвольте узнать, как вас зовут, — сказал Орел. — Пожалуйста — Аристарх Епифархович Колоколенопреклоненский. — О боже… «Желтый» самодовольно улыбнулся. — Бог тут совершенно ни при чем, мои родители были убежденными атеистами, — сказал он. — А как вас зовут? — Орел. — Неплохо. А фамилия? — Простите, Малкович. — Ну что же, крупица оригинальности в вас, похоже, есть, — сказал Аристарх. — Хотя и небольшая, так что не обольщайтесь. — А вы считаете, что все зависит только от имени? — Конечно. Ведь зависит же от вашего лица, красив вы или нет. Или вы урод. Вот он, — Аристарх ткнул пальцем в сторону Иванова. — Он совершенно сер. У него душа — как у Квазимодо рожа. То есть, ее редко кто видит, но все ужасаются… Последние слова «желтого» потонули в ушном шуме. Орел уронил голову на ладони, закрыл глаза. На барабанные перепонки давила плотная, вибрирующая волна. И на глаза тоже. Все прошло так же внезапно, как и началось. Орел поднял голову и увидел, что ни Квазимодо Иванова, ни Желтого Аристарха уже нет и их сумок тоже нет. А за окнами — вокзал. Орел испытал облегчение и удивление одновременно. Поездки в пригородных электричках и «дизелях» всего вгоняли его в особое состояние, которое можно охарактеризовать как смесь уныния, тоски, внутренней духоты и легкой паники. А всему причиной однообразные здешние пейзажи, сплошные поля, пыль, грунтовые дороги и посадки по краям полей. А хуже всего — маленькие станции! Эти старые станционные домики, одиноко стоящие у дверей скамейки… Ужасно! Орел подхватил чемодан и кинулся к дверям, потому что поезд вот-вот должен был отправляться. Собственно, он уже тронулся с места, и Орел успел поблагодарить расхлябанную технику, прежде чем больно ударился пятками в бетон перрона, — двери всегда закрывались с опозданием. Желтый автобус уже ковылял к остановке. Орел даже не отряхнул штанов, пришлось бежать, перепрыгивая через лужи, лавируя между навьюченными бабулями. А автобус он тоже вскочил как раз за секунду до того, как разболтанные и от того оглушительно дребезжащие двери, захлопнулись. Предстоял час езды в железном гробовозе, и Орел сел к окну. Примерно через две остановки в автобусе будет невозможно вздохнуть. Впрочем, очень скоро Орел пожалел о выборе места: прямо в лицо жарило солнце. Дорога почти прямая, значит, придется терпеть до конца. Орел прикрылся от солнца ладонью и стал смотреть на обочину. Ехал автобус жутко медленно, при этом скрипел, кряхтел, опасно где-то трещал и клацал. Крышки ящиков, что содержат механические дверные ненужности, хлопали по стальным бортам самих ящиков с громким лязгом. Передний потолочный люк был открыт, сквозь него в салон проникал хоть какой-то воздух. Орел знал и ждал… И дождался. — Закройте люк! — потребовал капризный женский голос. Орел повернул голову и увидел мадам с блондинистой копной на голове. Мадам была явно барачного происхождения, но при деньгах. Ее выдавало полное отсутствие всякого вкуса и блатные интонации в голосе. — Зачем? Жарко! — раздалось со всех сторон. — Закройте люк, меня продует, — заявила она. Нашлись умные люди, поняли, что если эту стерву не заткнуть сейчас, она всю дорогу будет трепать нервы всему автобусу. Правда, по подсчетам Орла, умных людей в автобусах этого маршрута почти нет. В основном тупое склочное бабье — безмозглое быдло, старье всякое вонючее, покрытое коростой, и тому подобные. Люк закрыли и уже через двадцать минут автобус превратился в подобие газовой камеры, только хуже. Температура поднялась градусов до сорока пяти, запас кислорода иссяк, в воздухе повисла душная горячая вонь. Кому-то стало плохо, какому-то мужику в рубашке с короткими рукавами. Ему стали совать в рот валидол. Орел усмехнулся. Лучше бы остановили автобус да наружу вывели. Ничего бы не сталось, постояли бы минут пять. Так нет же, пихают ему в рот этот валидол и ни одна сука не дала даже капли воды, хотя очень у многих из сумок торчали пластмассовые бутылки. А идиотка с белой копной на голове вон, цедит из такой же бутылки. А на стенки мутные, еще не успела нагреться… Орел с отвращением отвернулся. У него с собой не было ничего, кроме чемодана, набитого грязным шмотьем и книгами. И к тому же он начал впадать в прострацию от усталости. А в свете событий, произошедших в поезде… Автобус дернулся, сильно дернулся, и остановился. Попыхтел немного двигателем. Хлопнула дверца водительской кабины. Орел скрипнул зубами: все, приехали. Он поглядел по сторонам — никто и не думал выходить, все ждали. Прошло несколько минут, а потом водитель забрался обратно в кабину, открыл двери в салоне. — Выходите, долго стоять будем, — сказал он. Послышались вздохи-возгласы. Народ зашевелился, но с места не двинулся. «Идиоты», — прошипел Орел, встал. Бабуля, что уселась рядом с ним, бросила на него негодующий взгляд. — Можно пройти? — сказал Орел. Бабуля чуть развернулась к проходу. Орел вдруг почувствовал сильное раздражение. Все наложилось одно на другое: и его ненависть к этому быдловатому народу, и вонь, и жара, и пот, льющийся в глаза. Он проклял всех на свете и ломанулся к выходу. На крики типа «Куда прешься?!» он давно перестал обращать внимание. За освободившееся место едва не подрались две бабки в одинаковых грязных робах — в такую жару! Водитель копался во внутренностях автобуса. В секунду измазавшись маслом, он стал похож на черта. Орел вздохнул и вышел к обочине. Дорога была пустынна, и над ней дрожало знойное марево. Она отлично просматривалась в обе стороны. — Можешь не ждать, — сказал водитель. — Никто в это время тут не ездит. — Серьезно дело? — с надеждой спросил Орел. Водитель покачал головой. — Сварятся они там, пока я выправлю, — ответил он. — Еще не дай бог у кого с сердцем плохо станет… — С чем у них там плохо, так это с мозгами. Водитель криво усмехнулся и сунул голову в маленький люк спереди автобуса. Орел видел там множество ремней, колес. Черт, что же делать, думал он. Идти по жаре километров восемь радость небольшая, хотя и дальше ходил. Ждать здесь… Еще неизвестно, насколько это все затянется, а автобусы тут ходят, по-моему, вообще без всякого графика. Иной раз по два часа ждешь, стоишь на конечной, ни один не едет. А то и больше. Орел посмотрел на небо. Оно было белым, затянутым какой-то облачной мутью, что, впрочем, никак не мешало солнцу поливать землю жаром. Но на горизонте что-то темнело. Даже подул ветерок, хоть и горячий, но все же. Пойду, пожалуй, подумал Орел. Как ни странно, довольно скоро он привык к жаре и перестал обращать на нее внимание. Мешало только то, что рубашка липла к телу. Тишина стояла такая, что, казалось, воздух был застывшим, как стекло, а вот ветер сейчас все разрушит, разломает… Орел вдруг необычайно ярко себе представил, как это будет. Почему-то ему показалось, что первым расколется небо. Оно должно задрожать, сквозь вой ветра послышится мелкий такой звон. Вначале он будет больше похож на тихий потусторонний гул, но потом — все громче, громче, отчетливее… Первая трещина проползет от горизонта до горизонта, медленно, уже сопровождаемая оглушительным грохотом. Она расширится и Орел увидит черноту. Слепую бездонную черноту. От главной трещины побегут в стороны маленькие трещинки. Их будет все больше и больше. И, наконец, вниз устремятся черные струи. Станет нечем дышать. Трястись будет все! Орел почувствовал боль и до него дошло, что он лежит на земле лицом вниз. Видимо, он задумался, споткнулся и упал. Он приподнял голову, ощупал ладонью лоб. Ладонь стала мокрой и красной — кожа на лбу рассечена. Орел быстро отодрал от рубашки рукав и быстро обвязал им голову. В глазах у Орла было темно, он списал это на удар. И это было странно, потому что ничего, кроме характерной острой боли он не чувствовал. Стало заметно прохладнее. Дул сильный ветер и Орлу было зябко, ведь рубашка его вся промокла от пота. Он поднялся на четвереньки, потом встал на колени. Солнце уже не светило. «Наверное, тучи…» Орел поднял лицо кверху и обмер. Надо сказать, что он чуть было не обделался и только потому не наложил в штаны, что вовремя спохватился. Через все небо ползла громадная черная трещина. Спустя секунду на Орла обрушился громоподобный рев. Он упал на землю, зажал уши ладонями и так лежал, скорчившись, не в силах оторвать взгляд от неба. Все, что еще минуту назад представлялось ему, происходило теперь на самом деле. Угловатая змея, черная, как первозданная пустота, неспешно пожирала небо. Орел с ужасом понял, что солнце было только что там, где сейчас лежит эта чернота. Примерно минута потребовалась трещине, чтобы дойти до противоположного края небосвода. Орел к тому времени немного отошел от первоначального парализующего ужаса. Он сидел на дороге, обхватив колени руками, и весь дрожал. Странно, но одновременно со страхом он ощущал и отвращение к себе — что он сидит, как какой-то побитый пес, и трясется… Сетка черных морщин накрыла разделившиеся напополам небеса. Орел понял, что будет сейчас, и закрыл глаза…Это было как волна холода. И снова тишина. Орел разлепил веки. Голова кружилась, словно его резко разбудили. Он встал на ноги. Вокруг была та же местность и дорога все так же тянулась издалека в никуда. Только земля была погружена в черноту. Это не было темнотой. Это было больше похоже на тонны угольной пыли, взвешенные в воздухе. Орел отчетливо видел каждый камешек на обочине, но воздух почернел. Вверху белым слепым пятном висело солнце. Орел постоял некоторое время, глядя по сторонам. А потом продолжил свой путь. Может быть, это несколько глупо — идти, не зная куда, но ничего лучшего он придумать не смог. Да к тому же сохранялась надежда увидеть знакомые места — пока что ничего нового в ландшафте он не замечал, все было как всегда. Дорога шла в гору. Потом опускалась вниз. Орел добрел до вершины холма и остановился. Дальше должен был быть дачный поселок, потом — поворот. Ничего этого не было. Полоса асфальта тянулась далеко-далеко, а у горизонта снова поднималась кверху. Орел добрел до вершины следующего холма. Надо сказать, это только казалось, что дорога идет крутой волной. На самом деле пришлось пройти километра четыре, чтобы попасть на предполагаемую «вершину». Справа было пшеничное поле, где росло больше сорняков, чем пшеницы, слева — подсолнечное, впереди — только дорога. Орел в отчаянии опустился на дорогу. Им снова овладел страх. Холодный и обволакивающий. В груди было пусто. Ему вдруг показалось, что это все какое-то недоразумение. Что ветром принесло какой-то выброс и сейчас черную тучу унесет подальше. Орел смотрел на размытое бело пятно, которое привык называть солнцем, и постепенно начинал понимать, что оно — все, что у него осталось в жизни. До его ушей донесся тихий рокочущий звук. Орел оглянулся. По дороге медленно полз автобус. Покрытый ржавчиной корпус выглядел так, будто год провалялся на свалке под дождем. В крыше зияла огромная дыра. Через весь правый борт проходила трещина с осыпавшимися краями. Ветровое стекло было разбито. Орел встал. Автобус поровнялся с ним и затормозил. Водитель повернул голову, и Орел увидел его бледное небритое лицо. Водитель сжимал синими губами сигарету. — Садиться будешь? — спросил он. Орел оцепенел. У водителя были белые, словно закрытые бельмами глаза. Только в центре просматривались бледно-серые кружочки зрачков. Дверь с лязгом распахнулась. Орел взошел по ступенькам. Автобус по прежнему был набит людьми. Но никто не толкался и не кричал. Все стояли тихо, без единого движения. Орел примостился у самых дверей и стал смотреть. Справа от него, на сидении, что стоит параллельно борту, сидели двое женщин. В автобусе вообще ехали преимущественно женщины. Орел всмотрелся в их лица. Они были изрезаны морщинами. Очень глубокими морщинами. Глаза у них оказались такими же белыми, как у водителя, как у всех пассажиров. Они смотрели прямо перед собой. Орел почувствовал взгляд. Это был мальчик лет десяти-одиннадцати. Он беззвучно шевелил губами и складывал пальцы правой руки в замысловатые фигуры. Орел удивился, как пальцы могут быть такими гибкими. Но вот толстая женщина в шерстяной кофте положила руку на его голову и повернула лицом к себе. Орел отвернулся и стал смотреть в окно. Там плыло мимо черное пустое поле. — А какая следующая остановка? — неожиданно даже для самого себя спросил он, обращаясь к водителю. Тот глянул на него в зеркало своими белыми глазами. — Ты видишь здесь хотя бы одну остановку? — вопросом ответил он. Следующая конечная. В принципе, если ты хочешь, то можешь сойти и здесь. Орел еще раз глянул в окно и чуть не заорал от удивительно четкого ощущения десятков вонзившихся в него взглядов. Вокруг были только поля. Вдалеке от дороги виднелись вышки ЛЭП, с которых свисали обрывки проводов. — Остановить? Водитель совершенно не смотрел на дорогу. Он смотрел на Орла через зеркало заднего вида. — Да, остановите, — сказал он. И глупо добавил: — Сколько с меня за проезд. Водитель усмехнулся и сигарета вывалилась у него изо рта. Он не поднял ее. — Иди уже… Орел проводил взглядом удаляющийся автобус. Погромыхивая, он полз по дороге вгору. К своему удивлению, Орел увидел посреди поля странную конструкцию из ржавых труб и листов. Он подошел поближе. Это походило на каркас какого-то чудного здания. Вокруг конструкции лежали груды битого кирпича и цементной крошки. Тут и там торчали сухие стебли татарника. Орел притронулся ладонью к рыжему железу, почувствовал, как вся огромная конструкция завибрировала, заходила ходуном от его прикосновения. И испуганно убрал руку — это

Лектор замолчал на минуту, сглотнул. От двухчасовой говорильни у кого хочешь горло заболит. На огромном экране светилась фотография развалины, развалины, руины до самого горизонта. Причем руины вполне современные, не гранит замшелый, а обломки бетонных плит и куски арматуры. — Зона риска, — продолжил лектор. — Место обитания тех, котого мы уже перестали называть людьми. Отбросы общества, изгои — беглые преступники, наркоманы и прочее. Отсюда им никуда не деться: не пустят местные законы. Лектор посмотрел на часы. — На сегодня закончим. Завтра лекция как обычно, в десять утра. Учтите, посещаемость будет проверяться. Игорь молча поднялся, небрежно бросил тетрадку с конспектом в пакет и двинулся к выходу. Он слышал обычный радостный шум студенческой компании — им, кажется, никогда не бывает ни скучно, ни грустно. Странные они, эти люди… Своей кожей, необычно тонкой и бледной, он ощущал множество направленных на него взглядов. И в миллионный раз проклинал себя. В его голове эхом раскатывался смех, слова, пусть даже не произнесенные, они были для Игоря не менее громкими. И Игоря опять захлестнула злоба. Обычная бессильная злоба, которая душит его все чаще в последнее время. Эти люди, что вокруг, их слова, их злорадный смех… Игорь иногда видел Чужих. Их было мало, по сравнению с людьми, но они сразу бросались в глаза. Бледнокожие, с потухшими глазами, они бродят по коридорам, улицам, меланхолично жуют свой завтрак в университетской столовой, меланхолично сидят в аудиториях и пишут конспекты. А кроме университета Игорь ничего больше не видел. Он родился в этом городе, в котором нет зданий кроме корпусов универа и жилых домов, и никогда не выходил за пределы городской черты. Поэтому о мире он знал только из теленовостей. Что-то где-то взрывалось, кипели какие-то войны, постоянно бродила масса правительственных интриг — это казалось очень далеким и вообще чужим. Чужим оно и было. Игорь молча посмотрел под ноги, на брошенный кем-то огрызок. Ничего не сказал и даже не повернулся, но внутри все перевернулось от молчаливой ненависти. Ко всему человечеству. К каждому из них в отдельности. Они все ублюдки. Они подлежат уничтожению. Голос снова зазвучал в голове Игоря. Та, которую он называл матерью, говорила, что это особенность Чужих. Они всегда слышат друг друга и того, кто ими управляет. Где-то во Вселенной еще остались подобные ему и они не стоят на коленях. Игорю стало стыдно за себя. Человеческая оболочка вдруг стала какой-то резиновой. Не родной. «Убей ублюдка! — кричал голос. — Разве ты не представитель высшей расы? Разве не ты один достоин жить? Убей!» Игорь сопротивлялся, как мог. Перед глазами поплыли полосы красного тумана, все отошло на задний план. Кроме голоса. Голоса его собственного, его Я, которое так и не смирилось с рабством. «Если бы та знал, с каким трудом я устроила тебя в университет, сказала в мыслях „мать“. — Тебя, как и всех, хотели отправить на рудники, но я не позволила. Смотри же, не подведи меня». На самом деле матерью она ему никогда не была. Да, она родила его и дала русское имя, но настоящая его мать… Где же она? И есть ли она? Или он просто еще одна клеточка, добытая варварским способом? «Она — человек!» — решил Игорь и изо всех сил пожелал возненавидеть ее, как ненавидел глумящихся над ним… ублюдков. И он рванулся вперед. Мелькнули глаза человека, который полминуты назад плюнул Игорю в лицо и сказал: «Чужеродная скотина!» Он тоже ненавидел Игоря, потому что он был человеком, а Игорь — Чужим. И вот руки Чужого впились в мягкое человечье горло. Пальцы с хрустом вошли в плоть. Игорь ощутил шейные позвонки, сжал еще сильнее. Из искалеченного горла человека вырывался хрип, на губах вздувались красные пузыри. Кровь текла по рукам Игоря, целая река крови. И шея, наконец, хрустнула — человек бессильно повалился на пол. Он был мертв.

…«По небу полуночи ангел летел, и грустную песню он пел». Ну, плагиат, конечно. Но нельзя удачнее выразить словами зрелище, которое можно было наблюдать с южного отрога Змеиного хребта на закате одного из дней незабываемого июля. В сумеречном небе дрожала бледная еще Полярная звезда, похожая на туманное световое пятнышко от тусклого фонаря на глади тихой затоки.

И вот со стороны звезды, держа курс к экватору, по темной лазури небосвода медленно скользил белый ангел. Его серебристые крылья мерцали розоватым отблеском исчезнувшего за горизонтом солнца. Последние лучи дневного светила огненными искрами горели в золотых гиацинтоподобных кудрях ангела. Он и впрямь пел грустную песню. Чем объяснить такое совпадение с классическим текстом? Может быть, у ангелов имеется обыкновение шнырять вольным эфиром с песней и хрустальной лютней в изящных перстах?

— Больно?

Вопрос на засыпку. Я лежу на Южнобережном шоссе воскресным вечером, придавленный собственной «Явой». К сожалению, мне вовсе не пригрезился звук ломающейся кости; правда, сейчас, в минуту ошеломленности, я не особенно ощущаю боль, вот только противно, что меня трясут за ворот куртки.

А девчонка распаниковалась, уже и ладошку занесла — в чувство меня приводить.

— Тихо, подруга. Зови людей, снимайте с меня это железо.

В четырнадцатом веке Черная Смерть уничтожила в Европе треть населения.

А что, если?.. Если эпидемия чумы уничтожила почти все население Европы? Как будет развиваться человечество?

Это альтернативная история, в которой мир изменился. История, которая тянется через века, в которой правящие династии и нации поднимаются и рушатся. История потерь и открытий. Это – годы риса и соли.

Вселенная, где Америку открывает китайский мореплаватель, промышленная революция начинается в Индии, главенствующие религии – ислам и буддизм, а реинкарнация реальна.

Мы увидим рабов и королей, солдат и ученых, философов и жрецов. От степей Азии до Нового Света – перед нами предстанет потрясающая история дивного нового мира.

Кажется, что жизнь Помпилио дер Даген Тура налаживается. Главный противник – повержен. Брак с женой-красавицей стал по-настоящему счастливым. Да и верный цеппель, пострадавший в последней битве, скоро должен вернуться в строй. Но разве таков наш герой, чтобы сидеть на месте? Тем более, когда в его руках оказывается удивительная звездная машина, расследование тайны которой ведет на богатую планету Тердан, которой правят весьма амбициозные люди. Да и офицеры «Пытливого амуша» не привыкли скучать и охотно вернутся к привычной, полной приключений жизни.