Скачать все книги автора Владимир Семёнович Гоник

Владимир ГОНИК

ИСПОВЕДЬ ПАТРИОТА

Он возник на пороге как подарок судьбы, меня взяла оторопь: я давно мечтал о встрече, его приход случился знаком свыше, посланием небес.

Гость, как две капли воды, был похож на Бурова из моего романа "Преисподняя" - такие же беспокойные руки, которые вечно что-то ищут, трогают, ощупывают, гнут, теребят всякий предмет, который сподобятся ухватить. Буров нередко ломал ручки и карандаши, рвал носовые платки, раздергивал на нитки вязание; когда руки ничего не находили, он нервно грыз ногти и обкусывал их до мяса.

Владимир ГОНИК

Я НЕ СВИДЕТЕЛЬ

1

- Ну что, Ефим Захарович, закончил? - спросил прокурор области.

Левин понял оба смысла этого вопроса - и прямой и второй, подспудный, поскольку они были связаны между собой: он, прокурор следственного управления Старорецкой областной прокуратуры, еще несколько месяцев назад предупредил руководство, что как только закончит дело по поводу ограбления кооператива "Мода", сразу же уходит на пенсию. Дело он завершил, и сейчас пухлые тома лежали на столе перед шефом, чтобы через день-другой уйти в суд. И потому потаенный смысл вопроса означал: "Все-таки уходишь? Не передумал?" Нет, не передумал. Ему шел шестьдесят второй год. Тридцать пять лет он в сущности занимался одним и тем же изо дня в день: выезды на место происшествия, допросы, контроль за следствием в районных прокуратурах. Его поднимали звонки по ночам, когда работал прокурором-криминалистом, и сонный, с еще затуманенной головой, помаргивая от рези в покрасневших глазах, ополоснутых сильно хлорированной водой, он садился в фургончик спецмашины и ехал на место происшествия - в дождь, в слякоть, в мороз, в распутицу, и по гладкому шоссе, и по тряским колдобинам проселка; звонки выдергивали его из-за праздничных застолий под Новый год, на Первомай или на Октябрьские. Спецмашина увозила его с концерта в филармонии; в летние воскресные дни тот же "рафик" приезжал за ним на речной пляж или на лесную поляну, где он отдыхал с семьей или друзьями (дежурного по прокуратуре обычно ставил в известность, где его искать...) Нет, он не передумал. Он устал обшаривать и переворачивать трупы, присутствовать на вскрытиях и при обысках чужого жилья, ездить и летать в чужие города и возвращаться с сумками и чемоданчиками, набитыми изъятыми рублями, долларами, фунтами, золотом, бриллиантами, ножами и пистолетами. Он устал от ругани с милицией, знал, до какого уровня упала там квалификация сыщиков и следователей, знал, как бегут оттуда профессионалы из-за мизерной зарплаты, убогого оснащения. Нет серьезного конкурсного отбора, способная молодежь не очень-то рвется пахать за гроши, а потому пробивается больше случайных малообразованных людей. Но входить во все эти чужие печали он не мог, потому что над ним висело начальство, изрекавшее: "Найти!" И потому, ругая милицию за промахи, ошибки, вынужденную (субъективную или объективную) нерасторопность, он в сущности ругал не милицию, а Систему. Не мог он каждый раз входить в их положение, как не входили в его положение те, кто стоял над ним... От всего этого Левин устал. Жена, едва ему исполнилось шестьдесят, начала давить: "Хватит! Сколько можно?! Уходи! Хоть для себя, для семьи поживи. С голоду не умрем". Он пообещал, что "вот-вот" уйдет. Но прошло еще полтора года, за которые ничего не изменилось, разве что увеличилась преступность, однако теперь, закончив дело по кооперативу "Мода", он сказал себе: "Все!"

Владимир ГОНИК

КРАЙ СВЕТА

За стеной у соседей плакал ребенок: заунывный звук сочился, не умолкая, мучительный, как зубная боль. Надя морщилась и горестно вздыхала, Лукашин понуро молчал в твердом отчетливом сознании своей вины; его мучил стыд за то, что жена вынуждена здесь жить.

Тайга окружала долину, в которой лежал поселок, вокруг теснились высокие сопки, дома россыпью карабкались вверх по склонам и то сбивались в крутые извилистые переулки, то разбредались по каменистым пустырям.

Владимир ГОНИК

ПЕСНЯ ПЕВЦА ЗА СЦЕНОЙ

1

Следователь на миг омертвел и в ужасе глянул на конвоира. Тот уж на что службу знал, однако и его взяла оторопь: остолбенел, дышать боялся.

Оба стояли истуканами и таращились очумело, даром что опытные работники и всего насмотрелись.

Казенная комната, в которой произошло злодеяние, располагалась в большом мрачном здании на Владимирской улице, по которой в ту пору ходил трамвай.

Владимир ГОНИК

ПОГРУЖЕНИЕ

Женщина проворно выскочила из такси, захлопнула дверь и, стуча каблуками, резво пробежала по асфальту - словно из пулемета прострочила: звонкая очередь изрешетила сухую морозную тишину.

Машина продолжала стоять, точно шофер раздумывал, минуту спустя сонливо, нехотя как-то открылась другая дверь, и, как куль, как туго набитый мешок, на снег выпал капитан первого ранга. Такси решительно тронулось с места и, набрав скорость, укатило второпях без всякой надежды на возвращение.

Владимир ГОНИК

ПРАВЫЙ ПОВОРОТ ЗАПРЕЩЕН

ПРОЛОГ

Середина декабря, а снега еще нет, земля закаменела, ветер гонит пыль, заметая во все щели. Эта бесснежная нищета природы особенно тосклива, когда смотришь на черные деревья, их замерзшие ветви кажутся обугленными.

Мой письменный стол у окна, почти впритык к секциям отопительной батареи, и ноги ощущают приятное тепло. На столе рукопись, которую я заканчиваю. Никого из тех, кто знает эту историю, не смутит домысел, ибо суть происходившего не искажена. Например, фраза "...солнце ушло за лес, пробивая его в отдельных местах еще яркими длинными клиньями" родилась из вопроса следователя: "В котором часу вы были в лесу?" и ответа: "Под вечер: около семи, еще было светло, солнечно". Или - вопрос: "Когда и где происходил между вами этот разговор?" Ответ: "В поезде, по дороге из Веймара в Берлин. Вопросы и ответы - эти и другие - в протоколах допросов, вел их следователь областной прокуратуры Виктор Борисович Скорик. Протоколы подшиты, хранятся в деле, я лишь конструирую его заново, пользуясь фактами, которые есть в нем и какими располагал сам как адвокат. И сейчас пытаюсь как бы в цветном изображении воссоздать панораму событий, начавшихся еще в первых числах жаркого июня. А нынче уже зима...

Владимир ГОНИК

СЕЗОННАЯ ЛЮБОВЬ

Снова после тягостного ожидания на побережье грянула весна, четвертая по счету. И опять надежда, которая едва тлела зимой, проснулась и начала разгораться, хотя он знал, что проку от поисков не будет.

Но так всегда: весной человек надеется, несмотря ни на что.

Пряхин подошел к доске объявлений, где толпились приезжие, и громко спросил:

- Из Смоленска никого нет?

Ему ответили вразнобой: из Смоленска не было никого.

Владимир ГОНИК

СТОЙКИЙ ЗАПАХ ЛОСЬОНА

1

Вот уже год, как Левин работал в частном сыскном агентстве "След". Не брезгуя, тут занимались чем угодно: разыскивали пропавших людей и породистых собак, охраняли коммерческие и промышленные тайны, сотрудников агентства нанимали для охраны кооперативов и совместных предприятий, складов и баз, для сопровождения во время перевозок особо ценных грузов; для обеспечения личной безопасности богатых новоявленных бизнесменов. Случались заказы и попикантней: выслеживать неверных мужей или жен, любовниц и любовников...

Владимир ГОНИК

ВОСЕМЬ ШАГОВ ПО ПРЯМОЙ

Когда Рогов вышел, они еще стояли. Они поджидали его с восьми часов, а сейчас было около десяти. Высокий грел дыханием пальцы, а тот, что был пониже, пританцовывал, держа руки в карманах.

Они прятались от ветра у гаражной стены, за длинным рядом осыпающихся деревьев; лица их покраснели от холода. Должно быть, они потеряли надежду и уже не ждали его, а стояли просто так, не решаясь уйти.

Роман «Преисподняя» знакомит с неизвестной Москвой. Усилиями спецслужб она до сих пор засекречена, скрыта от людских глаз.

Автору довелось самому побывать в «преисподней», это придает роману особую, документальную достоверность, как и подлинность адресов, привязок, спусков, ходов, тоннелей и бункеров, образующих еще один — «параллельный», полный тайн и загадок город.

Драматизм происходящих в романе событий характерен для жизни современной Москвы и держит читателя в напряжении до последней страницы.

В семнадцатый выпуск ежегодника «Поединок» вошли политический детектив Валентина Машкина «Нагие на ветру», повесть Анатолия Ромова «Человек в пустой квартире» о поисках похищенной коллекции античных монет и другие остросюжетные повести и рассказы.

В антологии «Поединка» публикуется повесть «Щепка», принадлежащая перу Владимира Зазубрина — писателя трагической судьбы, многие произведения которого до сих пор не увидели свет.

Зарубежный детектив представлен романом американского писателя Патрика Квентина «В сетях».