Стоявшие недалеко от камина большие напольные часы мягко пробили восемь раз.
Ганс Пикенброк отложил книгу, поднялся из глубокого кресла и, с наслаждением потянувшись, подошел к окну.
За окном темнел сад.
Термометр за окном показывал девять градусов мороза.
В темном воздухе кружились большие снежинки.
Пикенброк достал из кармана халата желтой кожи портсигар с инкрустацией и вынул из него сигарету.
Прикурив, он глубоко затянулся, чувствуя, как слега кружится голова, затем выпустил огромное облако дыма.
На душе у него было не спокойно. Еще днем его шефа, адмирала Канариса, вызвали к фюреру, и до сих пор от него не было никаких известий.
Пикенброк никогда не ждал от срочных вызовов к начальству ничего хорошего. И чем выше это начальство сидело, тем печальнее все эти вызовы окачивались.
А тут сам фюрер!
Пикенброк начал свою службу в абвере еще при капитане 2-го ранга Конраде Патциге в 1932 году.
В один прекрасный январский день 1935 года капитан имел неосторожность выступить в конфликт с Гиммлером по поводу разведывательных полётов над польской территорией.
Затем он срочно был вызван к фюреру и… новым руководителем Абвера стал капитан 1-го ранга Вильгельм Канарис.
Пикенброк хорошо относился к Патцигу, который всегда ценил его, но, как профессионал, полковник должен был признать, что тот не шел ни в какое сравнение с Канарисом.
И дело было даже не в том, что Канарис имел большой опыт разведывательной работы.
Опыт дело наживное!
Он имел то, что было недоступно Патцигу: размах!
И именно по этой причине абвер времен Патцига и времени Канариса разнились между собой так, как рознилась зима в Берлине с зимой под Москвой.
До Канариса Абвер представлял собой небольшую, не имевшую никакого политического веса организацию, выполнявшую узкие задачи армейской спецслужбы.
При Канарисе Абвер вырос в количественном отношении, расширил свои функции, стал влиять на политику Германии и конкурировать с другими спецслужбами Третьего Рейха – СД и Гестапо.
Более того, в 1936 году Канарис добился подписания соглашения о разграничении полномочий Абвера, СД и Гестапо, известного как «Договор десяти заповедей».
СД отвечало за политическую разведку в Германии и за её пределами.
Расследование государственных, политических, уголовных дел, а также проведение следственных действий и арестов возлагалось на Гестапо.
В компетенции Абвера оставались задачи военной разведки и контрразведки.
Однако не всё было так гладко, как об этом говорилось в Договоре.
Империя СС Гиммлера быстро росла, усиливалась и конкуренция со стороны СД и Гестапо, и уже в конце 1936 года в здании Абвера обнаружили микрофоны, установленные техниками СД.
После громкого скандала и вмешательства самого фюрера микрофоны убрали, а вот подозрительность друг к другу у спецслужб осталась.
Не редко к этой подозрительности примешивалась откровенная вражда и ревность.
Полковник еще раз глубоко затянулся.
На душе было неспокойно, поскольку в канцелярию к Гитлеру шефа могла привести очередная разборка между спецслужбами.
И если у Канариса будут неприятности, то они коснуться и его, начальника 1-го отдела управления разведки и контрразведки и заместителя начальника Абвера.
Он еще раз затянулся, затем подошел к пепельнице и загасил окурок.
И в этот самый момент услышал шум подъехавших к даче машин.
Он поспешил на крыльцо и на его ступеньках столкнулся с Канарисом, как всегда бесстрастным и холодным.
Они вошли в дом, Канарис разделся и прошел в теплую и светлую комнату.
– Что-нибудь выпьете, Вильгельм?
– Да, кофе и рюмку коньяка!
Пикенброк взял со стола сербьеряный колокольчик. Через мгновение в комнате появился слуга.
– Коньяк, кофе и пироженых! – приказал полковник.
Слуга поклонился и так же бесшумно исчез.
Когда стол был накрыт, Канарис сделал два небольших глотка и с видом знатока покачал голвоой:
– Хороший у вас кофе, Ийоган!
– Бразильский…
Канарис поставил чашку на стол и взглянул на подчиненного.
– Какое сегодня число? – спросил он.
– 18 декабря 1940 года, – ответил Пикенброк, несколько удивленный странным вопросом шефа.
Канарис встал из-за стола и подошел к окну.