Роман, который вы держите в руках, – кульминация странной и парадоксальной череды событий. Почти ровно за двадцать лет до его выхода в свет Джон Кеннеди Тул поставил свою машину подальше от чужих глаз у городка Билокси, штат Миссисипи, на побережье Мексиканского залива, протянул садовый шланг от выхлопной трубы в заднее окно, сам заперся внутри и закрыл глаза, чтобы не видеть больше тот мир, который обостренно воспринимал и чувствовал, но где, очевидно, был не способен выжить. Случилось это 26 марта 1969 года, а уроженцу Нового Орлеана исполнился всего тридцать один год.
Обстоятельства и совпадения, вообще приведшие к публикации «Неоновой библии», по самой сути своей напоминают викторианский роман: трагическая кончина многообещающего молодого писателя; непреклонная решимость скорбящей матери, чьи вера и преданность наконец оправдались, когда ее обожаемый сын снискал посмертную славу; и последовавшая путаница судебных процессов касаемо наследования и прав на публикацию.
После смерти Джона Тула имущество его оценили в 8000 долларов по адвокатской описи, где не упоминались машинописные копии двух романов. Мать его, Тельма Дюкоин Тул – производное типичной новоорлеанской этнической мешанины из первоначальных франко-креольских поселенцев и ирландских иммигрантов XIX века – в свои шестьдесят семь не только безмерно скорбела, но и вела домашнее хозяйство и заботилась о недееспособном муже. Утрата любого ребенка мучительна для заботливого родителя, но от того, что единственный сын покончил с собой, страдания Тельмы были только сильнее.
«Дорогуша», как его называла Тельма, родился, когда ей исполнилось тридцать семь, а врачи уверяли ее, что детей у нее никогда не будет, и с самого начала ребенок был исключительным. Смышленый, изобретательный, одаренный в музыке и искусстве, Джон пропустил два класса начальной школы, а после учился в Университете Тулейн и магистратуре Колумбии по стипендиям. За два года армейской службы в Пуэрто-Рико он завершил «Сговор остолопов» – неистовый роман-пикареску о Новом Орлеане, городе уникально разнообразном и скорее средиземноморском, нежели американском, более латинском, чем южном. В 1963 году он послал свой труд в издательство «Саймон и Шустер», где рукопись обратила на себя внимание редактора Роберта Готтлиба[1]. Два года Джон, поощряемый Готтлибом, правил текст, все более и более впадая в уныние, пока наконец не оставил все надежды.
Меж тем он преподавал в новоорлеанском колледже, трудился над диссертацией по английскому языку и жил дома, где его жалованье облегчало финансовые трудности. Отец его был инвалидом по глухоте, а частные уроки красноречия, которыми Тельма много лет дополняла семейный доход, вышли из моды. Всегда довольно сдержанный и даже скрытный, несмотря на свой отчетливый навык мимикрии и насмешливые замечания, которые отпускал о людях и событиях вокруг, Джон мало рассказывал о своей личной жизни. Лишь несколько близких друзей знали, что он писатель, а еще меньше людей – что он посылал роман издателю. В осеннем семестре 1968 года коллеги заметили в нем возросшую паранойю, а в январе 1969 года Джон исчез из колледжа и из дома. Родственники ничего не слышали о нем до того рокового мартовского дня, когда к ним явился полицейский и сообщил, что их сын покончил с собой. Оставил записку, адресованную «Моим родителям», которую его мать прочла, после чего уничтожила.
Для Тельмы недели мучений от неведения, где Джон, теперь растянулись на годы неотступного материнского горя из-за его самоубийства. Она чувствовала себя брошенной, даже преданной: сын, которому она посвятила три последних десятилетия, умер, муж обособлен в своей глухоте. Казалось, жизнь замерла на месте, увязла в трясине отчаяния – и тут однажды Тельма наткнулась на рукопись «Сговора остолопов» и обрела новую цель. За этой находкой последовали еще пять лет горя и расстройства: скончался муж, ухудшилось здоровье у нее самой, и еще восемь издателей отклонили роман.