Обреченная любовь

Мама утверждает, что я — урод. Не в смысле внешности, — она не спорит, что я вполне хорошенькая, не хуже, чем она. Нет, она утверждает, что я урод психологический. И говорит это так сердито, будто это не она воспитала меня уродом, а я стала им сама, по собственной злой воле. Но каждому, кто узнает подробности моего рождения и детства, немедленно станет ясно, что ничего иного из меня получиться просто не могло.

Мама моя была миловидная русская девочка из города Москвы, которая жила обычной скудной жизнью московской девочки из бедной семьи, пока в нее не влюбился мой папа — младший секретарь ГДР-овского посольства в России. И тут закрутилась такая канитель, что вся наша жизнь превратилась в сущий ад — и папина, и мамина, и моя. Папина потому, что его очень быстро выслали из России назад в ГДР, а он ужасно страдал, так как жить не мог без моей мамы. Мамина потому, что когда папу выслали, она уже была сильно беременна, и соседи, а под горячую руку и бабушка — мамина мама, обзывали ее шлюхой и немецкой подстилкой. А моя потому, что когда маме и папе советские власти наконец разрешили пожениться, мне уже исполнилось три года — на их свадьбе, которую праздновали одновременно с моим днем рождения, в торт пришлось воткнуть целых три свечки.